воеводами, пытался спасти хотя бы немногое от войска, и потом с этими остатками,
бесцельно стоявший под стенами Казани, находился совсем рядом с царем. Несмотря на
невзгоды похода за год, что умерла Аграфена, Федор даже как-то помолодел, распрямил
плечи и стал чаще улыбаться.
Под тягучее пение патриаршего хора он нашел глазами Матвея. Пятнадцатилетний его сын
стоял прямо, закрыв глаза, и на его прелестных, сильно вырезанных губах играла тонкая
улыбка. Матвей был совсем Головин, в материнскую породу, и ничего в нем было от
большого, сильно сложенного Федора.
Маленького роста, тонкий, с пышными, нарочито длинными золотистыми волосами, и
прекрасными карими глазами матери, Матвей гарцевал по улицам Москвы на своем
роскошном вороном жеребце, и проводил почти все время с компанией своих сверстников в
охотничьих забавах и праздности.
Царь Иван его любил и привечал – Матвей, всего на четыре года младше царя, напоминал
тому о юности и беззаботности. Даже сейчас, во время Казанского похода, после трагедии у
переправы, царь запретил Матвею оставаться с войском, но вместо этого взял его с собой в
Нижний Новгород, где Иван Васильевич дожидался исхода казанских событий.
Федору не очень нравилась эта дружба – многое болтали на Москве о странных и страшных
забавах царя, о том, что происходит за мощными белокаменными стенами Кремля, о том,
чьи изувеченные трупы находят время от времени в переулках Москвы. Однако поделать он
ничего не мог – невозможно было приказать Матвею не являться во дворец, и еще более
немыслимо – не проводить время с царем.
Одна надежда была на то, что царица Анастасия Романовна, выбранная Иваном из тысячи
пятисот боярских дочерей, и повенчанная с ним два года назад, сможет обуздать буйный
нрав царя.
Она сидела сейчас на троне рядом с крепким, крупным Иваном – маленького роста,
темноволосая, кареглазая, похожая на диковинную куклу в своих блистающих золотом и
драгоценными камнями одеждах. Пока что у молодой четы родилась только одна дочь,
умершая в младенчестве, но ходили слухи, что молодая царица опять понесла.
За троном царицы краем глаза Федор заметил какое-то шевеление и невольно обратил
внимание на тех, кого он обычно пропускал мимо глаз – ближних боярынь царицы. Полная
Аксакова, низенькая разбитная Бутурлина, прелестное лицо его двоюродной сестры
Прасковьи Воронцовой, и какая-то новенькая – тонкая, высокая, белокожая, стоит, опустив
голову, и видно только ее сцепленные замком красивые пальцы, унизанные перстнями.
