Аграфена будто ссохлась, сгорбилась, побледнела, и волосы ее истончились, и
проглядывала в них все более заметная седина.
-Матвей! – вдруг очнулась Аграфена, и ее костлявые пальцы схватили руку мужа. Федор
поежился от их смертного холода и тихо сказал: «Тих, Груня, он едет уже. Он с царем на
охоте, я отправил туда гонца».
- Доедет ли….- застонала Аграфена, и Федор с ужасом увидел, как шарят ее пальцы по
постели, обирая простыню. «Попрощаться бы…., только».
Она опять впала в забытье и Федор, как все эти последние недели ее медленных мучений, с
отвращением подумал о себе – вот лежит она, его богоданная, возлюбленная жена, младше
его на четыре года, давно превратившаяся в старуху, истомленная беременностями и
родами, умирающая, а он, Федор Вельяминов, все еще здоров и крепок.
Был он богатырского роста и широк в кости – так, что иногда неуклюжестью своей напоминал
медведя, с нетронутыми сединой темными кудрявыми волосами, и удивительно красивыми
сине-лазоревыми глазами. До сих пор, проходя по улицам, или стоя в церкви, он ловил на
себе мгновенные женские взгляды из-под платков, да и на подворье у него было много
быстроногих, разбитных, бедовых московских девок, многие из которых были бы рады
ублажить боярина.
И ведь тело его, тело здорового, еще нестарого мужчины, требовало своего – и тогда Федор,
чтобы забыть об этом, уезжал на охоту – соколы и сапсаны у него были хороши, да и на
медведя он до сих пор ходил один, вооруженный лишь ножом и рогатиной.
Он знал, что многие бояре без зазрения и стыда ходят к веселым вдовушкам или в
потаенные срамные дома, но сам не мог, не умел переступить через себя – был он
однолюбом, и стыдно было бы ему после такого смотреть в прекрасные, ласковые очи его
Аграфены.
- Федя..- прошептала жена, ища его взглядом.
- Да, Груня, - он наклонился над ее лицом и почувствовал запах смерти – кислый,
отвратительный, пугающий.
- Федя, обещай мне. Как я умру, позаботься о Матвее. Не будь с ним слишком строгим, он
мальчик еще.
- Груня... – начал он, но умирающая вдруг шевельнула рукой, и в самом коротком этом жесте
Федор явственно увидел царственное величие Византии – Аграфена недаром была из рода
Головиных, ведущих начало свое от императорской династии Царьграда.
-Федя, женись потом еще раз. Тебе нужна хорошая жена..не такая..- она болезненно
сморщилась -..как я. Ох, и любила же я тебя, Федя, милый мой…как жалко…уходить» - она
заплакала медленными, тихими слезами, и Федор стал целовать ее влажные, впалые щеки.
