Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 | страница 2
вспоминал, как венчали их у Федора Стратилата в Коломенском тридцать лет назад.
Аграфене было четырнадцать, а ему восемнадцать, и был он, Федор Вельяминов, влюблен
в свою нареченную, - еще с той поры как увидел ее двенадцатилетней девочкой на
крестинах у каких-то своих сродственников.
Она была вся золотоволосая, сияющая, с горячими карими глазами, маленькая, бойкая,
острая на язык – Федор, высокий и крепкий, даже какой-то неповоротливый, казался себе
великаном по сравнению с ней. Он был молчун и стеснялся ее, но по какой-то неведомой
ему до поры причине, она ответила согласием засланным сватам, и их повенчали на
Красную Горку, в прозрачное, теплое, полное запахом черемухи утро.
И ночь была такой же – жаркой, напоенной ароматами цветения трав, с новой луной, в свете
которой кожа Аграфены отливала чистым жемчугом, а распущенные волосы, закрывавшие
ее до бедер, казались отлитыми из сияющего золота.
Они распахнули окно опочивальни, выходящее в густой лес на Воробьевых горах –
молодожены проводили первую ночь в подмосковной усадьбе Вельяминовых – и река внизу,
под холмом, переливалась и сверкала, совсем как глаза Аграфены.
Она все молчала, и улыбалась, глядя на него, а потом, когда, осмелев, Федор коснулся ее,
она вдруг сильным и плавным движением обняла его, уместившись вся в его руках, и
зашептала: «Ох, и люб же ты мне был, муж мой, даже стыдно сказать, как...»
- А сейчас? – внезапно охрипшим голосом спросил Федор, гладя ее по голове, поднимая к
себе ее спрятанное у него на плече лицо.
- Еще более, Федор – Аграфена улыбнулась, глядя на него, и он, не в силах себя удержать,
стал целовать ее лицо и губы. Она нежилась под его прикосновениями, и сама отвечала на
поцелуи, - сначала робко, а потом все более требовательно, настойчиво.
Сейчас, стоя у постели умирающей, он вспомнил, как здесь же, в этой горнице, на этой же
кровати, он зарывался лицом в ее раскинувшиеся по постели волосы, и вдыхал их
жасминовый запах.
Тогда, их первой ночью, она была вся горячая, ладная, сладкая, и внутри у нее было
бархатисто и жарко. Даже утратив девственность, она лишь стиснула зубы и подалась
навстречу Федору, обхватив его вся – руками, ногами, так, что он совсем перестал понимать,
где он, а где она.
Они проспали тогда до полудня, а проснувшись первым, Федор все любовался ее
прекрасным, спокойным, сияющим в золотистом солнечном свете лицом.
Это потом, с каждой новой беременностью, с выкидышами и смертями, теряя кровь,