Внимательно слушал его народ, потому как гаон имел большой авторитет среди евреев, и решили люди поступить так, как говорит он. Но тут вышел вперёд Давид и сказал:
— Я не верю казакам. Они всё равно убьют нас, сколько бы богатств мы не принесли им. Если вы решили отдать своё добро и свои жизни, то я больше не нужен здесь, я ухожу из крепости.
Он повернулся, чтобы уйти, в это время подошли к нему несколько человек и сказали:
— Мы идём с тобой.
Потом к ним подошло ещё несколько десятков, и все они покинули площадь. Когда стемнело, переодевшись в крестьянское платье, неслышными тенями они проникли сквозь лагерь повстанцев, бесшумно сняв часовых, и растворились в ночной мгле.
Евреи снесли всё своё имущество на центральную площадь.
Утром повстанцы ворвались в крепость.
— Вот то, что вы желали! — встретил их князь и показал на еврейское добро.
Максим Кривонос послал повеление князю взять всех евреев под стражу, чтобы не разбежались. Три дня провели евреи в страхе и неизвестности. Не ведали они, сдержат ли своё обещание злодеи.
На четвёртый день приказал Кривонос вывести всех евреев из крепости, и исполнили поляки это приказание. Вышли евреи с разбитыми и сокрушёнными сердцами, предчувствуя недоброе.
Согнали их всех — несколько тысяч — в большой сад, наглухо огороженный со всех сторон.
Гаон увещевал людей:
— Если суждено, пусть мы погибнем во славу имени Господа, но не изменим своей вере.
И отвечал народ единодушно:
— Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Бог единый и так, как в ваших сердцах он един, так и в наших он только единый.
В большой дом, где расположился Максим Кривонос ввалились несколько холопов.
— Явился до нас посланник епископа киевского Сильвестра, хочет говорить с тобой.
— Пусть заходит.
В горницу вошёл рослый поп в рясе с большим крестом на груди. Перекрестившись трижды в красный угол, где едва тлела лампада перед затуманившимся от времени ликом Христа, он поклонился Кривоносу.
Максим жестом показал на стул:
— Сядай, батюшка, с чем пожаловал?
— Слыхал я, что евреев много собралось у тебя, что драгоценности их, неправедно нажитые, отобрал ты.
— То так, батюшка, жертвую тебе десятину на Храм Божий.
— Премного благодарствую! А скажи-ка, что с теми евреями делать собираешься?
— То, как обычно, отдам холопам, чтоб уничтожили заразу эту.
— А я вот, что тебе предложить хочу. Коли удастся уговорить этих жидов от веры своей отказаться, да в нашу перейти, в православную, вот это будет победа. О ней быстро весть разнесётся среди евреев, да и кругом другие народы про то узнают. И захотят все жиды жизнь свою спасти. И окрестим всех, и укрепится тем православие, как вера истинная, а евреи исчезнут быстрее, чем изводить их смертоубийствами.
