Инна Константиновна приостановилась и выжидательно посмотрела на Ростислава.
— Да, — сказал он, задумчиво глядя на заросли фиалок у нее на подоконнике, — наша философская мысль зарождалась под влиянием германского идеализма, можно сказать, что и мысль социальная и даже религиозная начиналась с Гегеля. Славянофилы взяли свою идею об органичности жизни у немецких романтиков, коммунисты произошли от Маркса, и никто не считает всех этих людей и их идеи «уже не русскими». Только русские протестанты, вдохновленные словами Лютера «Solo Scriptura» («Только Писание»), оказывается, потеряли национальную самобытность. Или такие мысли кажутся вам непоследовательными?
Она улыбнулась.
— В России любая европейская идея приобретала характер религиозной веры.
Перевернув страницу и красиво держа книгу на отведенной в сторону руке, Инна Константиновна продолжила читать с большим выражением:
«И он ей пенял и наставлял, но никак не мог возвратить заблудшую в православие. Споры у них были жаркие и ожесточенные, Достоевский из них ни разу не выходил победителем. В его боевом арсенале немножко не доставало оружия. Засецкая превосходно знала Библию, и ей были знакомы многие лучшие библейские исследования английских и немецких теологов, Достоевский же знал Священное Писание далеко не в такой степени, а исследованиями его пренебрегал и в беседах обнаруживал более страстности, чем сведущности…»
— Ну, вот, — сказала Инна Константиновна, весело захлопывая книгу, — вот я и подумала: вряд ли я буду счастливее Достоевского в беседах с вами! Уж Библию я точно знаю еще хуже него.
— Что для вас существенно в религии? — спросил Ростислав.
— Да я как-то не задумывалась. Знаю только, что мне внятен именно наш русский тип религиозности. Такой тихий, созерцательный, с его верностью искони принятой традиции и соборным началом.
Ростислав кивнул.
— Да, — сказал он, — коренные черты протестантизма другие, там ярко выражены начало индивидуальное, стремление к преобразованиям, пытливая мысль. Я не думаю, что можно сказать, что одно хорошо, а другое плохо. Но поскольку славянофилы достаточно рассказывают об идеальном типе русской духовности, вами упомянутом, добавлю лишь несколько слов в защиту того, что они называют западным и чуждым нам христианством.
Инна Константиновна смотрела на него со все возрастающим интересом. Мне казалось, она представляла себе молодого Волокославского несколько другим. Да, он был сыном достойнейшего священника, но молодость и светское образование в наше время…
