Повесть одной жизни | страница 64
Со временем произошло некоторое официальное распределение обязанностей. Избрали ответственных за практические нужды общины и назвали их диаконами. Пресвитеры и епископы стали духовными наставниками паствы и решали спорные вопросы. Эти священнослужители избирались из среды самих же верующих, и, конечно, ими оказывались самые достойные. Храма, литургии, множества обрядов у них тогда не было и не могло быть, но Церковь существовала именно своей внутренней общинной жизнью.
— Слушай, — сказала я на это, — как было бы здорово, если бы церковь и сегодня была такой.
— Видишь ли, Нина, — с грустью отозвался он, — отступление от этого шло веками. Когда христианство вышло из подполья и стало государственной религией, многое изменилось. В церковь влилось огромное количество бывших язычников. У верующих возникли разномыслия. Стали дискутировать, скажем, о том, стоит ли украшать возводимые теперь храмы изображениями, рисовать лик Христа. Не вызовет ли это у неофитов, привыкших к идолопоклонству, стремления приписывать рисункам какую-то магическую силу? Ведь поклонение изображениям запрещено второй заповедью закона Божьего.
Так же и с днем богослужения. Обычай праздновать первый день недели появился с середины II века. Здесь большую роль сыграло желание отмежеваться от иудеев, особенно после восстания Бар-Кохбы в 135 году. Император Адриан с величайшей жестокостью подавил это кровопролитное восстание евреев и запретил не только еврейскую религию, но и празднование субботы по всей Римской империи. Этот запрет побудил часть христиан начать вместо субботы праздновать день Солнца, первый день недели, который тоже оказался памятным, ведь в воскресенье Христос воскрес. А Константин в IV веке окончательно закрепил эту практику, приказав «в достопочтенный день Солнца» ходить в храм и воздерживаться от работы.
— Постой, — остановила его я, — почему в Евангелии написано, что воскресенье — это первый день недели? Я вообще-то привыкла думать, что это понедельник.
— В Советском Союзе понедельник, — улыбнулся он, — а в большинстве других календарей и в Библии — воскресенье.
— Н-да, — сказала я, — ты меня озадачиваешь.
Мне почему-то хотелось верить, что все, существующее в церкви, установлено самим Богом. Я не умела тогда рассуждать о границах полномочий самой церкви. На эту мысль меня навел впоследствии отец Сергий. Он сказал, что Церкви Иисус оставил право самостоятельно решать что правильно, а что нет. Это казалось логичным, но до определенной степени. Не мог же Он дать ей право ревизовать, скажем, десять заповедей, думала я. Это же классика!