помочь дочери… но тут Улиас своими искривленными пальцами крепко сжал ее запястье. Глаза их встретились, и Виора увидела, что по лицу мужа текут слезы.
— Беги! — прошептал он. — Скорее, пока они не видят. Беги!
— Я не могу! Фелисса… — с трудом выдавила Виора сквозь стиснутые зубы.
— Хочешь, чтобы после нее они принялись за тебя? Проклятье! Беги! Спасайся! Фелиссе мы ничем не поможем!
Виора хорошо понимала, как это признание собственного бессилия разрывает сердце Улиаса. Быть может, он и прав, быть может, если она убежит, то найдет кого-нибудь, кто сможет им помочь… но в глубине души Виора знала: поздно. Тем не менее она согласно кивнула, и пальцы мужа, сжимавшие ее запястье, разжались. Виора не помнила, как вскочила на ноги, — но вдруг осознала, что бежит, бежит со всех ног по улочке, которая вела прочь из Подворья. На бегу она услышала пронзительный крик дочери.
Всхлипывая, задыхаясь, почти ослепнув от слез, Виора пробежала по улочке и оказалась в Трущобах. Она не знала, что станет делать дальше, — разум, измученный болью, отказывался ей служить. Никто из прохожих не мог ей помочь. Все в округе знали, что в Козьем Подворье бесчинствуют наемники Серимы, а один только взгляд на Виору говорил обо всем остальном. Женщина, бежавшая со всех ног по людной улице, словно превратилась в невидимку: никто не замечал ее, но все стремительно расступались, чтобы с ней не столкнуться. Жители Нижнего Города не могли, да и не хотели ввязываться в такую опасную переделку.
И тут Виоре наконец повезло. Завернув за угол боен, которые находились в самом конце улицы, она с разбегу налетела на рослого светловолосого юношу в черном плаще. На нем была кольчуга, а потому он гораздо меньше пострадал от столкновения и успел поддержать Виору — та от удара зашаталась и едва не упала.
— Это еще что такое? — Из-под ярко начищенного шлема глянули на Виору глаза юноши — синие, очень серьезные и обеспокоенные. — Что случилось, хозяюшка? Отчего вы так бежите и что за беда с вами стряслась?
От облегчения Виора едва не лишилась чувств. Да ведь она наткнулась прямиком на патруль церковных гвардейцев! Потом она так и не сумела вспомнить, что и как говорила, но едва выпалила первый десяток слов, как лицо молодого офицера потемнело. Он резко вскинул руку, разом оборвав поток ее слов и слез.
— Покажи мне, где твой дом, — угрюмо проговорил он.
Что есть духу пробежав назад по той же самой улочке, ведущей в Козье Подворье, Виора мельком заметила, что кое-где из окон убогих домишек курится дым. Какой-то человек с пылающим факелом в руках перебегал от одного дома к другому, а за ним неспешно занимались все новые пожары. На бегу Виора услышала крик Фелиссы — пронзительный, страшный, непрерывный, точно кричал зверек, бьющийся в смертельном захвате стального капкана. Вихрем ворвавшись во двор своего дома, Виора увидела, что ее дочь извивается под тяжестью второго громилы. Первый стоял поодаль и глазел на них, попутно застегивая штаны. Слишком поздно Виора осознала, что Ивар больше не лежит, скорчась, на земле. Медленно, но верно он полз к порогу дома, где валялась его сума с мясницкими ножами. С уверенностью, которой так не хватало бедной Фелиссе, он извлек из сумы длинный острый нож и, поднявшись за спиной праздно наблюдавшего наемника, одним взмахом лезвия перерезал ему горло от уха до уха.
