— Что за чудеса? Кубусь здесь! — вскричал Взоркевич.
— Да… так получилось… — пробормотал молодой жених.
— Но почему же? Уж не заболел ли ты?
— Нет, но, видите ли, до станции целых двенадцать миль. Нанять возницу стоит здесь больших денег, а Валерий никак не мог до сих пор дать мне лошадей. В ближайшие дни собираются ехать дети винокура, и я тогда вместе с ними… Они должны были уехать раньше, но почему‑то задержались…
Куба бессовестно лгал, ибо за все время ни разу не заикнулся Шине о лошадях. Правда, денег у Кубы было мало, всего рублей двадцать, взятых в долг все у того же Шины, но от того, что он отсиживался в Скакавках, положение не улучшалось. Просить у Шины нового подкрепления было неудобно, так как большую часть своего заработка тот посылал двум сестрам. Обе они были в губернском городе портнихами, шили плохо, но держались с подлинно шляхетским достоинством. Улевич толком не мог объяснить Взоркевичу истинную причину своей задержки и для того, чтобы избежать лишних вопросов, брякнул первое, что взбрело ему на ум.
Взоркевич с большой готовностью предложил Кубе своих лошадей, объяснив ему, что он дня на два может задержаться в Скакавках, лишь бы дать Кубе возможность поскорее уехать. Он признался откровенно, что приехал к Шине не только с визитом, что ему хочется немного ознакомиться с большим хозяйством и заодно проветриться. Эта жертва со стороны Взоркевича как громом поразила Кубу. Надо было ехать и притом не позднее завтрашнего утра! Надо было вернуться в ненавистный город и опять очутиться на каменной мостовой, где так легко можно умереть и где среди тысячной толпы никто, кроме городового и газетного репортера, не полюбопытствует, кто же это умер. И что ужаснее всего — от Терени его будет отделять такое огромное расстояние! Все же в нем еще раз заговорила врожденная порядочность, он еще раз уверил себя, что Те — реня его жертва и он обязан жениться на ней. Кубусь заставил себя радостно улыбнуться и принялся укладывать свои пожитки. Как раз в это время приехал Шина и, как водится у мелких шляхтичей, с подчеркнутым радушием встретил гостя. За чаем Взоркевич заговорил об отъезде Кубы.
— Как? Разве ты уезжаешь? — воскликнул Шина.
— Да… завтра…
— Почему ты так торопишься? Ничего ведь важного нет? Поживи еще у меня…
— Ну, у него есть важные дела, — произнес с усмешкой Взоркевич. — Удивительно, как он до сих пор выдержал и не уехал.
— Почему?
— Да потому, что ему до зарезу нужно подыскать себе службу.
