— Направо, — говорил он, — были там кустики можжевельника, налево — поле, недавно взборонованное. Стоим это мы на пашне, а пули свистят — не приведи бог! От дыма, скажу я вам, и рожи и ремни у всех почернели. Грохот стоит, наши знай носом в землю тычутся, а тут в дыму еще какие‑то полки летят… Глянули это мы в сторону, видим, сам пехтурой прется… Начальник[38]. Без шляпы, лицо все в грязи… Встал он в нашу шеренгу, показал палашом, прокричал что‑то… Э — эх!.. Как двинулись мы, черт возьми, так верите, ребята, земля под ногами пошла ходуном…
Фелеку хотелось дослушать этот рассказ, но им снова овладела слабость, тяжелый сон сомкнул глаза, и мрак поглотил его.
II
Старый пан Кшиштоф Опадский медленно шел по дороге от Млынских Смугов к Зимной. Старик был в шубе на лисьем меху и в высоких козловых сапогах; ему было тепло, даже немного душно. Всю зиму он провел в жарко натопленных комнатах, просидел в кресле около печки, и, когда в первый раз после зимней спячки вышел на улицу, свежий воздух опьянил его и одурманил не хуже стопки доброго токая.
Весна уже наступила. С неделю стояла оттепель, и сейчас кое — где сверху земля начинала уже подсыхать. На тропинках она пружинила под ногами, словно натянутый ремень. На дорогах еще стояла жидкая грязь, в бороздах блестели, как стекло, длинные полосы воды, а на пашне нога уходила в мокрый грунт по колено. Утро выдалось, словно счастливая улыбка на лице больного. Редкий туман чуть приметной синеватой дымкой заволакивал далекий горизонт, ближе чернела вокруг обнаженная и мертвая земля. Не было еще ни единой зеленой травинки. Выгоны и межи безжизненными полосами лежали между полями. Безгранично тянулась унылая равнина, теряясь за стелющейся в отдалении мглой. На невысоком холме виднелись несколько сухих тополей, черная крыша и длинная, белая, подпертая красными столбами стена овчарни в Бродском фольварке. Немного поодаль из‑за песчаного пригорка выглядывали халупы деревушки Буды Бродские. В тумане среди ровных и безмолвных полей смутно рисовались тополи и постройки Костжевна. Дорога блестела от воды в колеях, в конце ее грелся на солнце городок Зимная, а рядом с ним поместье Зимная с многочисленными постройками и большим старым домом, укрытым в чаще деревьев парка и фруктового сада.
Пан Опадский шел нога за ногу, останавливался и, прикрывая ладонью глаза от солнца, смотрел вдаль. Он знал тут каждый клочок земли, каждую кротовину, каждый изгиб ручейка. Подойдя к березовой рощице, тянувшейся справа от дороги вдоль пастбищ, он снова остановился и, покачивая головой, пробормотал:
