— Точно так!
— Значит, нет невозможного?
— ?!..
— Когда этот Штраубе все же сбежит из вашей внутренней тюрьмы, пусть он все-таки останется, товарищ Панасёнков, под вашим непосредственным наблюдением. Вы меня поняли, товарищ Панасёнков?
— Понял!
— Все поняли?
— Точно так!
— Рад, что вы, товарищ Панасёнков, все так хорошо понимаете… Кстати, давайте забудем эту немецкую фамилию – фон Штраубе… Обозначим его по-большевистски, коротко. Одной буквой.
— Какой пожелаете?
Человек во френче взглянул на стол, где лежал том Людвига Фейербаха.
— Как полагаете, товарищ Панасёнков, буква "Ф", например, подойдет?
— Вполне подойдет!
— А что это за профессор Белкин, с которым Феликс Эдмундович сейчас разговаривал?
— Да есть такой…
— Хороший ответ, исчерпывающий. "Есть такой"… или "нэт такого"… — Последнее было произнесено с особым нажимом. — Зачем, правда, лишние слова?.. Надеюсь, вы меня снова поняли?
Чтобы не произносить лишних слов, товарищ Панасёнков только кивнул.
— Вот и хорошо. Ступайте, товарищ Панасёнков. Феликсу Эдмундовичу я скажу, что вызывал вас по сугубо партийным делам… Хотя подождите, еще один вопрос. — Он открыл папку в том месте, где у него было заложено. — Вот здесь, в протоколе допроса нашего "Ф", записано: "Сталинские лагеря". Как вы думаете, что это значит?
Ничего такого товарищ Панасёнков не думал, ибо сам протоколов этих не читал. Поэтому сказал первое, что в голову пришло:
— Наверно, какие-нибудь "стальные". Люди у нас не все шибко грамотные, могли напутать.
— "Стальные"… — пожал плечами собеседник. — А что значит – "стальные"?.. Глупость.
— Глупость, — подтвердил Панасёнков.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Потом, спустя без малого пятнадцать лет, уже успев пройти через лагеря и наконец стоя лицом к изрытой пулями стене в ожидании, когда эта стена выпустит сквозь себя и его простреленную душу, бывший комбриг, а нынче – теперь уже ненадолго – з/к Панасёнков, внезапно вспомнит тот далекий разговор, происшедший в двадцать втором году. И подумает: "Правда ведь глупость – стальные лагеря!" Это будет последнее, о чем он успеет подумать.
* * *
Из журнала "Исторический вестник" за май 1922 года
…а также вся научная общественность страны скорбит о безвременной кончине профессора Белкина И. Т., постигшей его на шестьдесят третьем году жизни.
…после стольких жизненных испытаний, стольких лет беззаветного служения науке – такая нелепая смерть, наступившая от отравления угарным газом из неисправной печи…
