– Ты не меня ждёшь, Берюк-гай? – спросил его Ашант.
Берюк узколиц, сильно морщинист, с землистым цветом лица и нездорово красными глазами.
– Да, давно тебя жду. – Нукер хищно взглянул на Младу, обнажив редкие почерневшие зубы.
– Что-нибудь случилось?
– Нее, ничего. Ничего, Хайсе только нездоровится.
Млада была бледна и сильно дрожала. Берюк наклонился к ней и легонько ткнул ее в грудь копьём.
– Сегодня ты умрёшь, дочь шакала. Слышишь меня?
– Оставь её, – холодно сказал Ашант. – Едем к переправе.
Они спустились по пыльной тропинке к илистому, утоптанному причалу, скрытому в зарослях тальника. Там сидело четверо круглолицых, скуластых парня, игравших в камни и при этом громко кричавших. За ними, у берега, плескался широкий понтон из грубо подогнанных друг к другу дубовых брёвен. Увидев, кто к ним прибыл, парни испуганно вскочили.
– Что встали, скоты? – рявкнул Берюк. – Вот ты, да-да, ты, подойди ко мне, – обратился он к одному толстому молодцу с глуповатым выражением лица. – Подойди, подойди, сын шакала.
Берюк достал кнут и хлестнул парня прямо по лицу.
– Переправьте нас на тот берег! – Ещё один удар. – Переправьте, живее, псы!
Старый адрагец скакал среди суетившихся ребят, визгливо орал и продолжал их избивать. Ашант равнодушно смотрел на них, жуя соломинку.
На том берегу они почти сразу же наткнулись на три изувеченных трупа. Трупы валялись вповалку, друг на друге, облепленные мухами и слепнями; один из мертвецов широко смотрел в ясное небо остекленевшими глазами, безумно оскалив рот, словно хищный зверь.
– Хорошо позабавились мы вчера, – указав на мертвецов, ухмыльнулся Берюк.
– Кто это был? – спросил Ашант.
– Рабы Мергена.
– Мерген здесь? Что он здесь делает?
– Сам Хайса его призвал, – все так же самодовольно улыбаясь, ответил Берюк. – Вчера, когда солнце только коснулось северной стороны, Мерген прискакал с тысячей воинов. Все хотят войны, – многозначительно добавил он.
– За что их убили? – спросил Ашант.
– Ни за что. Мерген отдал нам этих собак, просто так, чтобы, хе-хе, позабавиться.
Ашант искоса взглянул на пленницу – взгляд устремлён вниз, посиневшие губы что-то шепчут и шепчут. И снова на него нахлынула волна жалости к ней, и… – он боялся сказать себе это слово, но всё же, – жалости и… нежности, будь она проклята!
"Да что со мной творится? – думал он. – Что это я? Почему так? Поскорей бы дойти и отдать её, ведьму…"
Выйдя на равнину, всадники увидели огромный табун лошадей, поднимавший тучи пыли, среди них пастуха в широкополой остроконечной шапке и с длиннющей палкой в руках; по периметру стада с лаем носились лохматые собаки. Издалека, на горизонте, показалась орда – крупное селение, в центре которого высился шатер кагана, с развевающимся черно-красным
