– Ну ты даёшь, красавица. – Девятко даже отвернулся, чтобы скрыть смех. – Что за ерунда?
– Будешь сейчас говорить, что оборотней не бывает, – капризно подразнила его Искра, – что никто не летал…
– Вот я – точно не летал. Никогда. А хотелось бы…
– Врешь!
– Искра, – пристально посмотрев девушке в глаза, начал Девятко, – поверь мне, тебя я никогда не обманывал. Поверь. Я обычный человек. А то, что Сивояр – окрутник или, как ты говоришь, перевертыш, это я знаю. Ну-ка, деревянная голова, скажи, как зовётся окрутник по-научному?
Доброгост сидел неподалёку и читал какую-то толстую книгу, окованную железными скобами. Причём читал, вплотную подвинувшись к костру и пользуясь лупой в серебряном ободке с ручкой. Он метнул на десятника сердитый взгляд и ничего не ответил.
– Так, дядька, – строго сказала Искра, – у Доброгоста есть имя. Не обижай его, пожалуйста.
– Ну, хорошо, – добродушно ответил Девятко. – Я прошу прощения у тебя, борода.
– Ты его всегда обижаешь, – продолжала Искра, – перебиваешь…
– Так ведь ежели борода неправду говорит? – развёл руками десятник. – Ну, вот хотя бы о жертвах богам. Помнишь, сегодня, у стрелы, что он болтал?
– Да…
– А откуда он знает об изначальных, коли они в такую седую древность жили? Жертвы, что-ли, приносили богам? А может, наоборот, они там свадьбы устраивали?
– Так в Мехетии написано! – возмутился Доброгост, взметнув указательный палец вверх. – А мехетские писания – это самый уважаемый и почитаемый труд! Книга на все времена!
– Ну и что? – парировал Девятко. – Мехетские старцы, безусловно, мудрые люди… но народ – мудрее. Лещ!
– Ась? Чавось? – Лещ старательно чинил кольчугу, согнувшись в три погибели.
– Скажи, друг, отчего тракт Жертвенником зовётся?
– Нутк, известна, от чавось. Енто от коренников пошло. Они столбам етим издревля поклоны бьють. У них и боги те, что на столбах нарисованы. К примеру, ястреб. Конечно, щась коренники уженть не тесь. Раньша у всех столбов жертвенный огонь держался. А щась…
– А сейчас? – спросила Искра. – Что сейчас?
– Так ведь вои идолища свои поганые, трёхликия, вездесь понатыкали, трумбахов послушали, дурни. Самобытность нашу искореняли, сволочи. Многия им поддалися. Вои – те до сих пор сваму чудищу трёхликому молятся. А трумбахов-то уж нету. Сгинули, погань, и нету их.
– Почему же, есть, – сказал Девятко. – За Волдыхой ихнее царство ещё стоит. Правда, маленькое и чахлое, не то, что было сто лет назад. Ну, так что? – десятник снова обратился к Доброгосту. – Как окрутник зовётся-то?
