– Много чего я повидал… – сев на место, начал он, – но мало что хорошего могу рассказать. Побывал я в большом городе, называемом Двахир, это в дельте реки Караз, по-ихнему Находам. Город наводнён пустынниками, чёрными людьми, пришедшими из песков… из великой пустыни, повелитель.
Хончи замолчал, как будто собираясь с мыслями.
– Слыхал я об этом месте, – важно кивнув, произнес вдруг Соам. – Говорят, богатый город, удивительное место.
– Да, мудрейший, это так. Двахир – красивый город. Ихние ханы живут в огромных каменных домах, высотой до двух сотен локтей! Но не об этом я хотел вам рассказать. Местный народ – деханы – покидают свой родной край и уходят на север, в наши степи и в Вередор.
– Почему? – спросил Хайса.
– Они не в силах остановить великую массу пустынников, пришедших в их земли. Пустынники же говорят, что бегут от Великого Ужаса, который медленно идёт с юга, из сумрачных земель за Великой пустыней.
– Что за ужас? Как он выглядит? – иронично поинтересовался Мерген.
– Трудно сказать точно, – погладив бороду, ответил Хончи. – Большинство описывают его как туман. Он стелется по земле и губит всё живое. Может быть это неправда, но то, что множество народу идет к нам, это точно. По дороге сюда, в десяти днях пути отсюда я столкнулся с громадным караваном людей. Это были шухены, племя с Приозерья – мои соотечественники. Всех их охватил страх. Они говорят, что Ужас уже возвестил о себе в нашем краю, и продолжает возвещать. Люди сходят с ума, когда слышат это.
– Слышат? Он кричит, что скоро будет? – съехидничал в такт своему хозяину Алпак.
– В небе звучит Песнь. Песнь Смерти. Я сам слышал её. Неделю назад.
Услышав это, все замерли. Хайса удивлённо распахнул рот, даже Мерген нахмурился.
– Мы тоже его слышали, – сказал Тумур.
Хончи робко улыбнулся и тихо произнес:
– Скажу вам ещё кое-что, уважаемые. Я не просто так приехал к вам. Я привёз с собой прорицательницу прямо из Двахира. Привёз, позвольте заметить, по её просьбе…
Ранним туманным утром Ашант сидел на краю невысокого утёса, возвышавшегося над рекой, под тонкой ивой, в полутора вёрстах от орды.
Туман стелился по воде, заползал на берег, сизой дымкой окутывал редкие деревья и кустарники, растущие вдоль Крина. Скошенный, каменистый край обрыва хрупко нависал над тёмной мутной рекой, грозя вот-вот обрушиться. Позади, лениво встряхивая головой, гулял на выпасе Эдаар.
После смерти Млады Ашант, откровенно говоря, затосковал, хоть и боялся себе в этом признаться. Орда, в которой он прожил всю свою жизнь, стала как будто чужой. Люди, окружавшие его, вдруг показались ему бессмысленно жестокими и пустыми. Он всё больше отдалялся от родного племени, удаляясь в степь и проводя в одиночестве долгие часы. Здесь Ашант часто вспоминал свою мать, тихую пожилую женщину с голубыми глазами. Он смутно помнил, как она шепотом напевала ему печальные песни. Её голос журчал как ручеёк, он был так не похож на все остальные женские голоса. Может быть потому, что мать не из их племени? В голосе ее звучала тоска, и в то же время сила и достоинство. Ашант пытался вспомнить слова тех колыбельных, но не мог.
