– Здравствуй, батя! Чего надо?
Старик улыбнулся.
– Трезв. Хе-хе…
– Батюшка, – нетерпеливо спросила Искра, – вы скажете, наконец…
– Скажу, скажу. Искра, ты ведь созрела уже. Округлилась. Я ведь слышу твой запах… Так пахнут женщины…
Горыня усмехнулся. Искра, недоумённо посмотрев на брата, вскочила с места.
– Сядь, успокойся, – опередил её князь. – Сначала выслушай, потом скажешь. Я обещал тебя выдать замуж за Велимира, сына северского князя Мечеслава? Обещал, давно обещал… Время пришло, дочка. Не кипятись, не кипятись… Горыня!
– Я слушаю, батя.
– Возьмёшь сорок воинов, или около того, и всех кого надо. Приданное, слуг, в общем всех, позаботься об этом. Здесь останется Будивой. Он храбр и опытен, справится. Езжайте, вас ждут.
– Нет! – крикнула Искра. – Хочешь продать меня, как ты продал Младу?
Князь, услышав эти слова, закашлялся.
– Оставь, сестра, – мягко проговорил Горыня и положил ладони на её плечи. – Не надо. Пойдём.
Искра, оттолкнув брата, выбежала из комнаты. Князь продолжал кашлять. Горыня посмотрел ей вслед, вздохнул и сказал:
– Я понял, батя. Я всё сделаю. Отвезу её. Там ей будет хорошо. Но… но, напоследок, скажу тебе, отец. – Горыня сделал ударение на последнем слове. – Младу тебе не прощу. И никто не простит. Ни один венежанин. Это тебе на прощанье. Может, и не увидимся более.
Вятко презрительно скривил губы, он хотел объяснить этому глупому увальню в очередной раз, что он не прав, но… Горыня ушёл, оставив его наедине со своей прожитой жизнью. Великий князь вытирал слезящиеся слепые глаза и глухо бормотал. Слова уходили во мрак ложницы и без следа растворялись в ней.
– Боже, ты там, на небе, плывёшь средь облаков, всё видишь. Что ж ты молчишь? Иль осуждаешь меня, как и все? Хе-хе… Осуждай. Наверное, так и есть, раз я с зимы здесь лежу, никак не подохну. Но я не в обиде. Придёт время, они поймут. Придёт…
Вечером Искра печально брела вдоль покосившегося, заросшего плющом и малинником заплота, окружавшего княжеские хоромы, что возвышались в самом центре града Волчий Стан. Град стоял на большом продолговатом острове, который разрезал просторную ленту реки Крин на два рукава.
За заплотом в беспорядке теснились терема богатых горожан; между ними, словно грибы, выглядывали избы, летние клети, хозяйственные постройки, сараи, доходившие до самой воды. Когда-то обнесённый частоколом по всему периметру, с четырьмя сторожевыми вышками, Волчий Стан, главная крепость на пути степняков в Залесье, нынче представлял жалкое подобие прошлого. Частокол частично обрушился, частично ушёл под воду. Из четырёх вышек осталась одна, очень ветхая, на которую давным-давно никто не забирался. С высокими покатыми берегами большой земли Волчий Стан соединяли два бревенчатых моста – дубовые сваи почернели и густо обросли водной растительностью. Ворота отсутствовали, и на их месте выросли торговые ряды, у которых вечно толпился разнородный люд. На большой земле также имелось много домов. Там жили самые бедные венежане, приехавшие в столицу княжества из удалённых слобод и крепостей, цепью стоявших на пограничье.
