Низко над крышами коттеджей, напоминающих семейные склепы, и над летними “пагодами ”, что выстроили себе богачи еще во времена Муссолини (правда, Кудрявый о том не ведал и тогда, когда его еще на свете не было, и теперь), повисла огромная, словно медный таз, луна. Альдуччо с тележкой остался снаружи, а Кудрявый и Плут сквозь дыру в проволочном заграждении проникли во двор мастерских, где росли три полузасохших дерева и портулак, тоже весь сухой и общипанный, и, выпрямившись, позволили себе осмотреться. Плут не обошелся без всегдашнего своего красноречия:
— Металлический рай!
На лицах двух доморощенных гангстеров было написано удовлетворение, смешанное со страхом, как ни хотелось им выказывать лишь легкую профессиональную озабоченность, особенно Плуту, который чувствовал себя главарем.
— Приступим, — деловым тоном объявил он.
И поскольку его сообщник проявлял нерешительность, принюхивался, как пес, прислушивался, нет ли какого необычного шума, Плут на него прикрикнул:
— Ну, чего рот раззявил, давай!
Он подошел к самой многообещающей куче, оглядел ее со всех сторон, взял в руки какую-то железяку, выбросил в круг лунного света и начал, точно призрак, кружить возле других куч. Кудрявый бесшумно следовал за ним, разглядывая открывающиеся ему сокровища. Оставив без внимания кучи брезента, покрышек и прочих малоинтересных вещей, они набрели в глубине двора на клетушку с ценным добром и начали ею растаскивать — сперва по одному предмету, складывая награбленное у дырки в заборе, потом Кудрявый пролез в дыру, а Плут начал передавать ему драгоценности. Вытащив все, что можно, Плут вылез, и оба что есть духу помчались к пригорку, где оставили тележку. У обоих от натуги вздулись на шее жилы. Альдуччо глазам своим не поверил, увидев такое количество аккумуляторов, бронзовых цепей, железных труб, полуосей и даже свинцовых чушек килограммов по пятьдесят. Он помогал грузить, укладывал все на дно тележки, а Плут и Кудрявый тем временем бегали туда-сюда, подтакивая добычу.
— Сюда еще малость войдет, — прикинул Альдуччо, когда те вернулись с последней ходки.
— Вот это положь, — небрежно бросил Плут, но вдруг насторожился и стал напряженно вглядываться в темноту.
Остальные двое помалкивали и суетились вокруг тележки. К ним шел какой-то тип в белой куртке; при ближайшем рассмотрении он оказался подростком с гладким и пухлым, точно у кошки-копилки, лицом и глазами-щелочками. Увидав перед собой школьника, маменькина сынка, Плут мигом осмелел и начал сверлить пришельца глазами.
