У Гревилла были в Лондоне родные и друзья, с которыми он не хотел прерывать отношений. Полковник Роберт Фулк Гревилл был его брат, художник Гэвин Гамильтон — его кузен. Хенкейдж Легг, один из его друзей, женился в молодости. Мистер Каскарт жил с женой и множеством дочерей в имении неподалеку от Эдгвар Роу. Чтобы ввести Эмму в этот круг своих друзей, Гревилл решил устроить 26 апреля, в день рождения Эммы, небольшой праздник.
План был уже готов. Мать будет представлена как экономка, происхождением из добропорядочной буржуазной семьи. Она согласилась на это место у Гревилла только для того, чтобы не расставаться с Эммой, которая учится в Лондоне на актрису и занимается искусством у Ромни. Эти данные не были исчерпывающими, но они не настолько отклонялись от истины, чтобы их можно было опровергнуть. Только Эмме и ее матери нужно было изменить фамилию. Если сохранить Лайен и Харт, то всякий любопытный сможет легко обнаружить их прошлое.
Гревилл, конечно, заранее поговорил с матерью. Не долго думая, та предложила назваться Кадоган, фамилией ее родственников, когда-то владевших землей в Уэльсе и теперь вымерших. Гревилл сразу согласился с этим. В этой фамилии было нечто спокойное, почетное, внушавшее уважение и уверенность. Эмма не возражала. С того страшного времени, пережитого ею в Хадне, она часто чувствовала себя усталой и расслабленной. Ее все время одолевали печальные мысли, она жила в страхе, постоянно опасаясь новых волнений.
Может быть, и она подверглась той всеобщей нервной болезни, о которой говорил доктор Грэхем. Иногда она считала, что это так и есть. Были минуты, когда она была близка к тому, чтобы громко кричать, разбить что-то, кусаться. Но потом ею снова овладевало необузданное веселье. Ей непреодолимо хотелось петь, шалить, смеяться по пустякам, до слез. Приходилось напрягать все силы, чтобы выйти из такого состояния и скрыть его от Гревилла. Ведь он и без того постоянно называл ее эксцентричной и капризной. Теперь хочет дать ей новую фамилию. Зачем сопротивляться? Что бы она ни задумывала и ни планировала, все всегда выходило совсем по-иному.
* * *
Двадцать шестое апреля.
Когда Эмма проснулась, была еще ночь. Она быстро встала и подошла к окну, поджидая новый день. Сегодня она чувствовала себя легко и радостно. Разве не для нее восходит солнце? Ее пробирала дрожь от последних холодных лучей прошлого, но небо уже розовело. Наконец ей станет тепло и светло жить. Как ночной туман под всепобеждающими лучами растают ее печальные мысли…
