Киллер удивился:
– Зачем вам это, друг мой? Одни только лишние огорчения, поверьте мне.
– Таково мое желание, – упрямо сказал Филипп. – Неужели вы откажете умирающему?
– Мы всеми силами обеспечиваем конфиденциальность заказчика, – задумчиво пояснил киллер, – но поскольку нарушить ее вам будет затруднительно – после того, как вы умрете, – добавил он интимно, – я вам скажу. Это молодой человек ваших лет, весьма любезный и преуспевающий. У него красный бомбардировщик, серое лицо и нестойкая нервная система. На меня он произвел очень хорошее впечатление.
«Сутягин, – мелькнуло в голове Филиппа. – Сутягин. Но…»
И тут все словно осветилось яркой вспышкой – вспышкой памяти; он вспомнил день нерождения, сияющее лицо Матильды, ее радость… и уныние Сутягина, его вымученную любезность. Филипп понял все, и сердце его сжалось.
От двери донесся осторожный кашель.
– Мое почтение, – раздался чей-то чрезвычайно гнусавый голос.
Филипп подскочил на месте от неожиданности. Киллер быстро направил на вновь пришедшего свой лазерный дырокол. Человек без лица явно решил прифрантиться в это утро: на нем были вышитые сапожки и белый костюм, причем пиджак и галстук-бабочка были надеты прямо на голое тело.
– Ни с места! – прошипел киллер.
– Вы ошиблись дверью, – сказал Фаэтон за его спиной, делая Человеку без лица отчаянные знаки, на которые тот, однако, никак не отреагировал.
– Привет, Филипп, – спокойно сказал он, изучая киллера своими глазами-бусинами.
Убийца облизал внезапно пересохшие губы.
– Свидетель, – сказал он растерянно. – Какая удача! Придется брать с заказчика за двойную работу.
– Черта с два, – процедил Человек без лица сквозь верхнюю губу. – И где только держат таких олухов?
– Попрошу не оскорблять фирму! – запальчиво крикнул киллер.
– Наверняка не в «Зомбее» и не у Сырдабора, – щурясь, продолжал Человек без улыбки. – Там работают люди грамотные, тихие и порядочные, которые знают себе цену и никому не позволяют сбивать ее. Только в этой трущобе, «Бюро добрых услуг», и попадаются граждане, которые даже галстук толком завязать не умеют и только и делают, что роняют престиж профессии. – Киллер краем глаза покосился на свой галстук: и правда, тот был повязан немного криво. – И вообще, идти на дело и оставить дверь открытой! Позор! Уроки Раскольникова ничему вас не учат, друг мой. Никакого уважения к классике!
Филипп давно потерял нить мыслей своего друга, но киллер, очевидно, понял все и густо покраснел.
