- Не может такого быть, - пробормотал Павел. - А камбала?
- Что вы там шепчете, Климочкин? - отозвался Ледатр. - То мертвецы, теперь рыба ... Всё мечтаете!
- У вас гранаты остались?
- Что? Да, есть ещё. А в чем дело? Что вы там увидели?
- Бригаду слепых людоедов. Только вместе с обычными глумами есть какие-то новые, на потолке сидят и мне это очень не нравится, - шёпотом отвечает Павел, доставая оборонительную гранату. У неё повышенный заряд, толстый корпус, поделённый на квадратики. Разлёт осколков у такой гранаты больше двухсот метров, а убойная сила осколков как у пистолетной пули.
- Вы готовы?
- Да.
- Тогда на счёт три бросайте как можно дальше и падайте. Раз, два, три!
Гранаты, кувыркаясь в мутном воздухе, улетают в темноту. Падая, Павел выхватил пистолет, сухо щёлкнул предохранитель. От падения поднялось облако такой густой пыли, что на мгновение показалось, будто свет погас. Павел выругался сквозь зубы от бессильной злости, но встать нельзя - верная смерть. Через невыносимо длинных три с половиной секунды грохнул один взрыв, сразу за ним второй. Тьма озарилась оранжевыми вспышками, от грохота посыпался песок с потолка, закачались фонари. В инфракрасном свете видно, как странные глумы валятся на пол, словно перезрелые яблоки, прямо на головы своим более крупным сородичам. Оглушённые и раненые глумы корчатся на бетоне в конвульсиях. Взрыв в замкнутом помещении даже для человека с его плохим слухом очень болезнен, можно запросто оглохнуть. Для глумов, у которых слух основное чувство и потому он особенно тонок, шум взрыва сам по себе убийственен. А тут ещё осколки! Теряющие сознание от боли глумы корчатся на полу, из ушей льётся кровь, тела покрыты рваными осколочными ранами. Некоторые пытаются встать, их сбивают на землю пули. Воспользовавшись паникой и растерянностью среди глумов, Павел и Ледатр подбегают ближе, в руках тускло блестят длинные ножи. В пыли, при плохом освещении, трудно что либо разглядеть, поэтому режут всех подряд, и живых и мёртвых. Широкие лезвия проламывают рёбра, режут сердца напополам, головы отсекают на раз. К запаху сухой земли примешивается густая вонь от разлитой крови и внутренностей, воздух тяжелеет и даже муть стала оседать быстрей. Через минуту всё кончено. В редеющей пыли видно трупы глумов, расплываются чёрные лужи крови, вырванные лапы лежат будто сломанные палки. В наступившей тишине слышится шорох, скрип, какие-то булькающие звуки. Люди оборачиваются, как волки на стон раненого зайца.
