В десять мы тронулись домой. Собиралась гроза, тяжелые тучи заволакивали бледную луну, и Гаррис сказал:
— Обратно давайте пойдем другой дорогой, по набережной. В лунном свете река так прекрасна.
По дороге Гаррис завел нерадостную историю о человеке, которого он некогда знал и который ныне содержится в приюте для безобидных придурков. Эту историю, как сообщил Гаррис, он припомнил потому, что был точно такой же вечер, когда он видел беднягу в последний раз. Они, сказал Гаррис, прогуливались по набережной Темзы, и человек напугал его, утверждая, что видел памятник герцогу Веллингтону у Вестминстерского дворца, тогда как — что известно каждому — герцог находится на Пикадилли.
Как раз в этот самый конкретный момент мы увидели первую из тех деревянных копий. Она располагалась в центре огороженного скверика, чуть выше нас, на противоположной стороне дороги. Джордж резко остановился и прислонился к парапету набережной.
— Ты что? — спросил я. — Голова закружилась?
— Немного... Давайте передохнем здесь чуть-чуть.
И он замер, не отрывая глаз от темного силуэта.
— Эти статуи... — сказал он хрипло. — Что меня всегда поражает, как они все друг на друга похожи.
— Не могу здесь с тобой согласиться, — ответил Гаррис. — Изображения — да. Некоторые изображения очень похожи на другие изображения, но статуи всегда чем-нибудь отличаются. Возьми эту, которую мы сегодня смотрели, — продолжил Гаррис, — перед концертом. Которая человек на коне. В Праге есть другие статуи людей на конях, но ни одна на эту вообще не похожа.
— Нет, похожа, — уперся Джордж. — Они все как две капли воды. Всегда тот же конь, всегда тот же мужик. Они все просто как две капли воды! По-моему, и дураку ясно?
Он явно разозлился на Гарриса.
— Почему ты так думаешь? — спросил я.
— Почему я так думаю? — Джордж повернулся ко мне. — А ты посмотри на эту проклятую дрянь, вон там!
— На какую проклятую дрянь?
— Вон на ту! Посмотри на нее! Тот же конь, полхвоста, на задних ногах! Тот же придурок без шляпы! Тот же...
— А, — перебил Гаррис, — так ты про памятник, который мы смотрели на Ринг-платц.
— Нет, — отозвался Джордж. — Я про этот, вот здесь. Про эту вот статую.
— Какую статую? — переспросил Гаррис.
Джордж воззрился на Гарриса. Из Гарриса при желании мог бы получиться неплохой актер-любитель. Его лицо выражало только печальное дружеское участие, смешанное с обеспокоенностью. Затем Джордж повернулся ко мне. Я постарался, по мере собственного мастерства, скопировать выражение лица Гарриса, добавив от себя оттенок некоторого порицания.
