Тундра не любит слабых - Юрий Борисович Симченко, Владимир Ильич Любовцев

Говорят, литература отстает от жизни. Спорят о причинах этого печального явления. Разные они, эти причины, объективные и субъективные. Но главная, почему-то не принимающаяся критикой во внимание, — это способ передвижения, которым пользуются авторы. Горький исходил пешком пол-России, Чехов пересек Россию до Тихого океана на перекладных — и их путевые очерки с удовольствием читаем мы до сих пор.

Шутки шутками, но с изменением скоростей и высоты полета пользоваться услугами аэрофлота людям любознательным стало неинтересно. Из иллюминатора ничего не разглядишь. Если даже земля не закрыта облачной пеленой, сквозь сиреневую дымку восьмикилометрового расстояния трудно любоваться красотами пейзажа, а тем более потом описывать их. Поэтому пассажиры, как правило, прилипают к окнам лишь на взлете и при посадке.

Не являясь исключением из этого правила, я смотрел на удаляющуюся землю и с облегчением думал: «Наконец-то все позади!» И сомнения шефа в необходимости моей командировки, и долгие споры с женой возле раскрытого чемодана (она готова была уложить все мои теплые вещи), и атаки многочисленных друзей, каждый из которых считал своим долгом облагодетельствовать меня советом или всучить «абсолютно необходимую», по его мнению, в путешествии на Север вещь. Мне даже показалось, что я узнал в понуро стоявшей особняком от других крохотной фигурке одного приятеля. Он, преисполненный самых добрых чувств, приволок на аэродром тулуп, добротный, сшитый на века, пропахший нафталином и тяжелый, словно надмогильная плита. Приятель пытался вручить мне этот тулуп, однако я был тверд в решении: лучше уж замерзну, превращусь в ледышку, чем буду раздавлен, расплющен этим тулупом…

Наконец земля исчезла за пеленой облаков. Оторвавшись от иллюминатора, я стал разглядывать своего соседа.

Рядом со мной сидел кряжистый старик с пышными длинными волосами и окладистой седой бородой, похожий на Коненкова. Откинувшись в кресле и полузакрыв глаза, он поглаживал голову большой красивой собаки, расположившейся у его ног. Я скоро узнал, что собаку зовут Паша, ей десять лет, что это редкая помесь борзой и немецкой овчарки. У Паши деликатная, тонкая морда. Она чем-то схожа с хозяином: то ли благородством внешнего облика, то ли какой-то чуточку старомодной воспитанностью, граничащей с чопорностью. При посадке бортпроводница, окинув старика неприязненным взглядом, сказала, что на собаку положено надеть намордник. Старик искренне удивился: