Весь обед прошел на переменной амплитуде между плохо скроенным иносказательным зубоскальством и полувежливой, полуиронической капитуляцией. Самому себе я был противен, так как выглядел нудным, ворчливым и задиристым стариканом. Боясь сказать отрыто о своих подозрениях, я задавал вопросы-уловители. А он отвечал так, словно, разгадав их подоплеку, согласен быть уловленным.
— Ну хорошо, — сказал я, — ты думаешь, ваши гэбэши не имеют достоверных данных о судьбах эмигрантской детворы?
— Еще бы. Коммунизм — это молодость мира, — ответил он, нисколько не смутившись. — Мы не настолько богаты, чтобы этим капиталом пренебрегать.
— Богаты — не богаты, но капитал-то уже не ваш.
— Это, конечно, так, но только с нашей с тобой точки зрения. Существует, как ты понимаешь, и другое мнение.
— А как же закон? — Нинуля вмешалась.
— А что закон? Закон — что дышло. К тому же, в данном конкретном случае он вовсе не при чем. Тут речь, скорее, о политике.
— Пролетарии всех стран соединяйтесь?
— Па!..
Сын явно стыдился меня. Однако Хромополк сделал вид, что ничего особенного не заметил, и спокойно продолжал:
— А хотя бы. Чем богаты, тем и святы. Так что вопрос о русских детях…
— Ты хотел сказать: еврейских.
— Па!..
— Да, еврейских. Но русских еврейских.
— О нет, погоди. Родители еще куда ни шло, но не дети.
— Па! Па!..
Сын явно не давал мне говорить, и чтобы успокоить его я замолчал. Я решил позвать Хромополка к себе домой, где бы нам никто не мешал поговорить по душам.
Душевный разговор — русский разговор.
Мы распрощались поздним вечером, причем, когда мы уходили, Хромополк уходить еще не собирался. Дома я изрядно поддал и почти до утра декламировал вдохновенные монологи. К чести своей, внутренним голосом, чтобы не мешать супруге спать.
…Белым пламенем все пламенеет. Пламенеет все.
Мы все пламенеем, потому что все состоим из стихов. Из стихов и грехов. И ты, Леша Тихомирыч, мой добрый, мой чистый, мой русский человечек-огуречик. И моя бесприютная, беспросветная и тоже русская теща Прасковья Ефимовна. Хорошее древнее имя. Русское имя.
Русской женщине — русское имя. Русским школам — русские учителя. И тоже Нинуля моя — чисто русская учительница. И тоже Хромополк.
И тоже, и тоже.
Вы все — тоже, а я нет. Я — не тоже.
У меня мама цыганка, отец — сибирский волк. Вы все — русские, а я — нет. Я нет, а вы все — да. Но все мы, господа… Все мы, господа пионеры, состоим из грехов. Из стихов и грехов.
Из них — все.
А кто-то — еще и из огней.
