— У меня есть адвокат, мистер Феллоуз. Может быть, вам следует обратиться к нему? Могу дать вам его лондонский адрес.
Феллоуз улыбнулся:
— Мне нравится, что вас не запугаешь. Но подумайте — я уверен, что вам не хочется, чтобы ваши новые благородные друзья смирились с тем фактом, что вы обманщица. Дочь мошенника и проститутки, втершаяся в душу аристократии. Боже мой, Боже мой!.. — защелкал он языком.
— Меня не запугаешь и шантажом. Я приму ваше предупреждение как заботу о моей безопасности, и мы больше будем говорить об этом деле.
— Так, значит, мы понимаем друг друга, миссис Экерли?
— А теперь можете уйти! — ледяным тоном, делавшим часть миссис Баррингтон, произнесла Бет. — И мы совсем не понимаем друг друга.
Феллоуз не хотел, чтобы она заметила на его лице страх. И он, бодро усмехнувшись, взял шляпу и направился к двери.
— Если передумаете, найдете меня в отеле у Северного вокзала. Прощайте.
Феллоуз театральным жестом распахнул скрытые в нише двери и уперся в стену. Стеной оказался Йен Маккензи. Бет не успела и слова сказать, как Йен схватил Феллоуза за горло и швырнул обратно в гостиную.
От ярости глаза Йена словно затянуло красной пеленой. Сквозь нее он видел Бет. Ее локоны были аккуратно уложены в сложную прическу, которую она сделала в это утро. Видел он и Феллоуза в черном поношенном костюме, и голубые глаза Бет, в которых было смятение.
Феллоуз рассказал ей. Будь он проклят, но он все рассказал ей.
Феллоуз вырывался из рук Йена.
— Подобное обращение с офицером полиции — оскорбление!
— Все в тебе оскорбительно! — Йен отшвырнул его в сторону. — Убирайся!
— Йен…
Голос Бет заставил его оглянуться. Она стояла словно цветок, хрупкая и беззащитная, единственный яркий лучик в сером мире.
Он хотел, чтобы Бет оставалась в стороне от этого грязного дела на Хай-Холборне и от всего, что Йен старался скрывать последние пять лет. Бет это не касалось.
Феллоуз разрушил положение. Проклятый тип разрушал все, к чему прикасался. Йен не хотел, чтобы Бет смотрела на него, как другие, стараясь догадаться — не Йен ли вонзил нож в еще теплое тело куртизанки. А затем размазал кровь по стенам. Ему хотелось, чтобы Бет продолжала смотреть на него с некоторым удивлением, улыбаясь ему. Но она сделала какой-то непонятный ему жест.
Иногда Йен сам задумывался, не убил ли он Салли в приступе гнева. Иногда он не помнил, что делал в минуты помрачения. Но он помнил, что видел той ночью, видел то, о чем никогда и никому не рассказывал, даже Харту.
