Но успокоение длилось недолго. Появились другие, хлопотные мысли, которые всегда прибегают после большого и важного, как звонки визитеров после крестин или похорон. Любовь? Значит, он должен войти в ее жизнь? Войти в новую розовую комнату, которая где-то заменит проглоченную Россией, войти и остаться надолго, навсегда? Этот милый, но чужой и чуть-чуть страшный человек, у которого какие-то «зеленые» и «красные», должен стать ей близким, вроде папы, нет, ближе папы? Жанне сделалось жутко. В голову кинулось слово, такое новое и дикое для нее, такое привычное для всех этих, спокойно гуляющих по набережной людей: «Муж». Значит, Андрей может стать ее мужем?
Так думала Жанна. Думать иначе она не могла. Так учила ее покойная мама, давно, в маленьком домике на берегу Луары, гладя Жанну по непослушливым волосам, еле удерживаемым лентой: «Вот вырастешь, выйдешь замуж»… Так наставляли в институте, приговаривая на уроках ненавистного рукоделия: «Если не научишься, будешь плохой женой». Так говорили милые, узенькие книжки в желтых обложках: любовь-поцелуй-жених-счастье.
В этот тихий мир ворвался Андрей, кажется, сломал что-то, рассмеялся, большой, в сапогах (папа носит только полуботинки), страшный, как Россия, милый до слез, совсем мальчик, Андрей!..
Да, Жанна хочет, чтоб он был ее мужем! А папа? Ведь папа совсем другой — они не поместятся. Папа, старенький добрый папа с «Journal des Débats» — куда же деть? И Жанна, за минуту до этого полная такого счастья, что кружилась голова и все кругом — виллы, купальни, играющие татарчата — сливалось в один дрожащий голубоватый газ, Жанна теперь почти шаталась от боли. А папа? А Луаретт — родной ее городок, где запивают горячие каштаны молодым мутным вином, играют в трик-трак, а любят, если только книжки в желтых обложках не врут, тихо, весело, просто: поцеловал — значит муж и покой? Андрей?.. Хоть Жанне было совсем не до смеха, она улыбнулась, представив себе Андрея, играющего в трик-трак с m-r Шало, нотариусом Луаретта. Какой вздор! «Красные», «зеленые», «белые». Нет, с ним не будет покоя! Но Жанна и не хочет покоя. Вот папа?.. А без папы нельзя.
Так думала Жанна. Она уже стояла перед уродливейшими нимфами, каменными тушами завалившими фасад роскошной виллы «Ибрагия» караима Сарума, в которой помещались теперь Ней. Она уже положила руку на голову медузы, кроме образца высокого искусства являвшуюся еще звонком. Но тогда раздался снова сухой отчетливый выстрел. «Разведка»! Жанна вспомнила, с какой горечью прощался Андрей. Нет, только одно — чтоб он жил! Я сказала ему правду. Теперь я наверное знаю: без него не могу. А папа? Но папы в ней не оказалось. Напрасно она пыталась его восстановить: не могла. Лишь бы его не убили! Остальное не важно, остального попросту нет.
