После того как мы зарегистрировались на первом этаже, сногсшибательная брюнетка — поначалу я не могла сказать, кто она, то ли модель дома, то ли рекламный агент — проводила нас в бежевую до последней нити гостиную, чей декор был минимален, что полностью противоречило репутации дома как новой демонстрационной площадки. Возможно, думала я, пустое пространство необходимо перед визуальной перегрузкой, которую мы собирались испытать. Лола, как нам сообщили, когда мы присели на мягкий белый диван, пока была занята с другим клиентом («Другим клиентом!» — изрекла моя мама легкомысленно), но вскоре займется нами.
В ту минуту, когда я опустилась на диван и уровень адреналина пошел на убыль, мои мысли исподволь обратились к Нику. Что он скажет, если я в конечном счете решусь позвонить ему? Как долго должна я заставить его ждать? Не пытается ли он упорно вымолить мое прощение? Разве это не выглядит немного трогательным и в то же время действительно внушающим любовь? Разве не ощущается как реальность?
Спустя всего несколько секунд затянувшегося молчания моя мать осторожно пододвинулась ко мне и обняла.
— Спасибо за то, что пошла со мной сегодня, — сказала она. — Надеюсь, это немного развлечет тебя — с тех пор как тебе приходится держаться и все такое.
— О, мамочка, — я положила голову ей на плечо, — извини, если я расстроена. Постараюсь не быть такой. Этот день должен быть посвящен исключительно удовольствию — шопингу!
— Вот что я действительно хотела услышать! — сказала Лола, объявляя о своем прибытии. Она влетела в комнату в своей полностью черной модной униформе, состоящей из рубашки мужского кроя из жесткой хлопчатобумажной ткани, низко расстегнутой, плотно облегающих брюк с острыми складками и туфель из ремешков на трехдюймовых каблуках от Лабутена, поцеловала меня в обе щеки, прежде чем обратить внимание на маму.
— Вы, должно быть, миссис Симонс? — Я так рада, наконец, познакомиться. Алекс рассказала мне о ваших приключениях. Как поживает Паффи?
Мама усмехнулась:
— Ах, этот. Не мог не отстать от нас, знаете ли.
— Какова мать, такова и дочь! — изрекла Лола, подмигивая мне и ведя нас к лифту. — У нас забронирован столик в «Л'Авеню» на час, поэтому давайте сначала немного удовлетворим свое любопытство.
Мы поднялись на следующий этаж и проследовали за Лолой в помещение, которое выглядело, как костюмерная в театре, но на самом деле было демонстрационным залом последней коллекции от-кутюр дома «Диор». Вдоль стен на удивление маленькой комнаты стояли стойки, на вешалках висели отделанные перьями бальные платья с юбками шести футов в диаметре и повседневные костюмы, вязанные из пряжи цвета взбитых сливок. Я слышала, как участилось дыхание моей мамы, и, ей-богу, это внушало благоговейный трепет — возможность созерцать творения портновского искусства в непосредственной близости. Мне представлялось, что единственное сопоставимое чувство могло бы возникнуть, если встать на строительных лесах высоко под куполом Сикстинской капеллы, протянуть руку и прикоснуться к фреске Микеланджело «Сотворение Адама».
