Нижняя губа Каханова заметно дрогнула.
— Так-то, Ёрка! «Суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано», — грустно продекламировал мой товарищ и испытующе прищурился: — Откуда это? Знаешь?
Я не знал и опустил глаза.
— Некрасов. Стихотворение «Рыцарь на час». — Каханов торжествующе взглянул на меня и вынес суровый приговор: — Не знаешь классиков. А пора бы знать.
Я поспешил рассказать о своем увлечении Горьким.
— Мало. Надо читать и знать больше. Русская литература огромна. Она обнимает весь мир.
Я стал рассказывать, как работал со всей артелью после крушения поезда, похвастал дружбой с рабочими и доверием ко мне мастера.
— Я сразу заметил: ты не прежний увалень, — откровенно заявил Каханов. — А дружишь с кем? Все так же с Иваном Роговым?
Я подумал, что нехорошо отрекаться от старых друзей, и смело ответил:
— Да, я дружу с ним. А что?
Каханов усмехнулся:
— Да ничего. Рогов так же хвастает своей силой и ругает интеллигенцию и всех, кто читает книги? Не так ли?
— Откуда ты знаешь? — невольно вырвалось у меня.
— Из личных наблюдений, — очень серьезно ответил Каханов. — Ходит твой Рогов, как борец, растопырив руки, сутулится, будто собирается кого-то боднуть головой, ни с кем покультурнее себя не здоровается. Ничего, наверное, не читает, ничем не интересуется, кроме своих мускулов.
Мне захотелось защитить Рогова. Нас связывали с ним какие-то общие интересы и маленькие тайны.
И тут у меня блеснула мысль — сблизить двух разных по характерам и, может быть, по взглядам на жизнь ребят, так как оба они теперь по своему положению стояли на одной ступени — оба были наполовину сиротами и должны были служить опорой для матерей.
— Иван Рогов — неглупый парень, — сказал я. — Конечно, он читал и знает меньше твоего. Но чуждается он тебя из-за гордости. Вот увидишь — он славный и умный. Я познакомлю тебя с ним, и мы будем дружить вместе, — горячо стал доказывать я.
Каханов на минуту задумался, видимо сомневаясь в моих способностях посредника, потом сказал:
— Вряд ли мне будет интересно дружить с Роговым. Я не люблю упрямых невежд и грубиянов.
— Он не невежда, — горячо вступился я за товарища.
— Посмотрим. Предупреждаю: новая дружба мне не нужна. Да и не до Рогова мне сейчас…
По бледной щеке Каханова пробежала судорога. Он добавил с раздражением:
— Мне теперь надо больше думать, как прокормить мать и сестер. Ты это способен понять? Ты уже работаешь, у твоего отца пчелы… Это хоть и чепуховое, но все-таки хозяйство… А у меня… — Каханов запнулся, словно пытаясь проглотить застрявший в горле ком. — Мой казачий пай давно продан и перепродан на несколько лет вперед. У меня ничего не осталось, кройте этой переполненной чахоточными бациллами хаты и левады. И мне надо идти работать… А куда?
