— А ну покажь ладони.
Я протянул руки. Рогов пощупал их, кивнул:
— Теперь это — руки рабочего, хотя и не совсем. Так. Приблизительно. Но это только начало. Идем-ка! — приказал он.
Я послушно двинулся за ним. В оценке физических достоинств человека он был для меня непререкаемым авторитетом, так же как Каханов — в образованности.
Мы зашли к Рогову во двор. Он провел меня под камышовый навес между наземной надстройкой погреба и кухней и ткнул носком в двухпудовую гирю.
— Видишь!
Ловким движением он схватил одной рукой гирю за дужку, поднял кверху и «выжал».
— Теперь ты. Ну-ка!
Со стороны гиря казалась удобной и легкой; с излишней поспешностью я хотел вскинуть ее, но донес только до плеча. Гиря завихлялась в руке, как сбитый с ритма маятник, я зашатался и бросил двухпудовик на землю.
— Ну вот. Не можешь, — презрительно заметил Рогов.
Я был сконфужен. Попробовал выжать еще раз — напрасно.
Тут же валялась на земле гиря пудовая. Я поднял ее и с трудом выбросил вверх.
— Никуда ты не годишься, — заключил Рогов.
Я чувствовал себя посрамленным и ушел домой огорченный. Но сдаваться не хотелось. У меня появилась новая забота. Дома у нас больших гирь не оказалось, но были старые кирпичи и камни. Я стал ворочать их и подбрасывать при каждом удобном случае.
Камни и кирпичи были не очень удобны для упражнений; я подвязывал к ним веревку, подбрасывал, выжимал, задыхаясь и покрываясь потом. Это была адски губительная система, но о существовании другой я и не подозревал. Хотелось поскорее сравняться в силе с Роговым любой ценой, и я, воюющий с камнями до седьмого пота, до изнеможения, наверное, походил в такие минуты на Сизифа, обреченного на вечные муки бесполезного труда.
На работе я тоже не упускал случая, чтобы не выжать то кирку, то десятифунтовый костыльный молоток. Рабочие посмеивались надо мной, подтрунивали:
— А ты, паря, скаты вагончика возьми да подкидывай. Сразу силачом станешь.
Благоволивший ко мне Юрко, удивленный моими манипуляциями с инструментом, подходил, спрашивал:
— Зачем ты это делаешь? Вот пошлют тебя на передвижку рельсов — тогда узнаешь, какая бывает гимнастика. Лета твои еще не для такой работы.
Я послушался и перестал жонглировать инструментом. Вероятно, от физической перегрузки я еще больше похудел, скулы заострились, но я все еще не рисковал выйти на новое соревнование с Роговым. Чувствуя, что руки мои намного окрепли, я более свободно переносил тяжести, ловко орудовал киркой и лопатой…
