И, окончательно добивая Зорина, вся эта элегантнейшая туманность благоухала неуловимо-тонким и явно нездешним ароматом.
На ватных ногах Зорин двинулся назад:
— Товарищ!.. То есть господин… То есть…
Он замялся, не зная, какое обращение более уместно в данном случае. «Товарищ» попахивает райкомом КПСС, тоталитаризмом и пятилеткой в четыре года. На «господина» же этот красавец, согласно закону Авогадро, явно не тянет. Так и не найдя выхода, Зорин решил обойтись без ненужных формальностей:
— Простите! То, что вы мне выдали, это не мое…
Забарьерный страдалец помрачнел еще больше:
— «Не мое»! А чье же еще, доцент ты зачуханный? Очки напяль, коли свои тряпки от чужих отличить не могешь! Все нормальные зрители свои польта уж полчаса как разобрали. Одно твое вот шмутье и осталось.
Но Зорин решительно не мог присвоить себе шмутье от Кардена:
— Послушайте! Я вам правду говорю — это не моя одежда!
И, как нормальный российский интеллигент, вместо того, чтобы решительно нажать на противную сторону, начал униженно оправдываться:
— Мою-то выбрасывать впору, а эта стоит бог знает сколько…
Детинушка небрежно прервал его дивертисменты:
— Слушай, интеллигент нюханный, ты цифры знаешь? Учили тебя арихметике в первом классе? Или ты в школу не ходил, сразу доцентом заделался?
Зорин потряс головой, как трясут неисправным будильником:
— Цифры? При чем тут цифры? Послушайте, я же вам уже объяснил…
— И слушать не жалаю! У тебя номерок был какой? Тринадцатый! — Он значительно вознес к небу указующий перст, ознаменованный могучим черноземным ногтем. И с непостижимой логикой заключил: — Во! Тринадцатый! Так что вот тебе и пожалуйста! Сам понимать должон!
Но тут же опомнился, снова впал в презрительный сплин:
— Ступай вон к администратору — он тебе мозги твои доцентские мигом вправит! Да не забудь, ворона, с порога сразу и скажи: так, мол, и так, номер мой — тринадцатый!
«Чего этот чмошник так прицепился к тринадцатому-то номеру? Суеверный, что ли?» — размышлял тоскливо Зорин, отмеряя свой крестный путь к неведомому администратору. Тут же припомнилась и «Фиалка Монмартра»: а ведь она тоже про тринадцатый все толковала! Чуть не поздравляла — как нобелевского лауреата! Они тут что, умом все тронулись? Сейчас еще поглядим, что за администратора мне судьба в подарочек припасла! Ну и вляпался ты, Зорин! Согласно закону Авогадро…
И со всей решимостью он постучал в полированную дверь, обремененную строгой табличкой «Администраторъ» (на конце слова почему-то прилепился старорежимный твердый знак — современник графа Бенкендорфа, кровавого самодура Аракчеева и ныне реабилитированного Петра Аркадьевича Столыпина). Из-за двери тут же отозвались:
