Пара цыган, Алексей и Маша, бежали на лыжах по проторенной лыжне. Снегоход оставил удобный след, не надо прокладывать новый.
След довел до обрыва и пропал. А где же снегоход? Ничего не понятно.
Они подошли к самому краю. Заглянули.
На уровне глаза, в отдалении, – верхушка мощной сосны. В ее ветках застрял снегоход. А три неподвижных тела раскиданы на дне обрыва, под сосной.
Снегоход покачивался в ветках, было страшно, что упадет. Тела лежали неподвижно, без всяких признаков жизни.
– Караул, – тихо произнес Алексей.
– Надо в «скорую» звонить, – приказала Маша.
– А как мы объясним адрес?
Маша огляделась по сторонам. Действительно: поле, середина страны, и как сюда проедет «скорая»? Машина застрянет в высоких снегах.
Для начала надо вытащить несчастных из оврага. Другого выхода нет. Иначе надо вызывать МЧС.
Алексей и Маша освободились от лыж и стали спускаться на дно оврага. Они были ребята молодые, спортивные и сильные.
Маша и Алексей сняли с себя шарфы, связали их наподобие веревок. Осторожно вытащили каждого наверх.
Через два часа все трое были доставлены на дачу. И уже с дачи позвонили в «скорую помощь» и продиктовали адрес.
«Скорая» приехала довольно быстро из подмосковного города Дмитров. Врачи установили: женщина мертва – травмы, несовместимые с жизнью.
Девочка – переломы ребер и правого колена.
Мужчина (Валентин) – разрыв селезенки и черепно-мозговая травма. Валентин ударился головой о сосну. Девочка ударилась о Валентина – это смягчило удар. Что произошло с женщиной – уже не имело значения. Голова и лицо были смяты.
Седой Егоров ничего не мог понять. Только что его девочки вышли из дома – здоровые и веселые, и вот вернулись – одна мертвая, другая искалеченная. Как это возможно? И почему они?
Егоров немножко сошел с ума. Это выражалось в его полном спокойствии, как будто все случившееся не имело к нему никакого отношения.
Жену Егорова хоронили на третий день по православному обряду. Грим оказался невозможен. Ее голова и лицо были обернуты белым тюлем.
Муж выглядел собранным и адекватным. Распоряжался, как администратор. Никто не знал, что у него внутри.
Егоров постоянно возвращался в ту роковую точку, когда девочка закапризничала: хочу снегоход…
Надо было ответить: в другой раз. Надо было сказать: нет. Запрещаю. И все были бы целы и здоровы. Судьба-катастрофа прошла бы стороной, ушла, не собрав своего черного урожая, удалилась бы ни с чем, перешла к другим.
Похороны отвлекали, требовали каких-то действий: звонить, заказывать и платить, платить… Деньги текли рекой.
