— Знаю, — ответила Мюриэл, уже не радуясь таким сравнениям.
— А тебе известно, что он был еще и математическим гением? Решение за него принял отец — нельзя же было ожидать его от столь юного создания.
— И теперь ты намерен принять решение за Изабель? — спросила она.
— Вот именно.
— А тебе не кажется, что это несколько несправедливо? Если не сказать — самонадеянно? — попыталась отговорить его Мюриэл. — С чего ты так уверен, что Изабель не сможет многого достичь и в…
Муж грохнул кулаком по столу и встал.
— И слышать ничего не желаю! — проревел он. — У девочки талант к науке, может быть, она станет новым Эйнштейном. Да, да, я не побоюсь этого имени.
Мюриэл вспылила:
— А тебе известно, что Эйнштейн превосходно играл на скрипке?
— Да, дорогая, — торжествующим тоном объявил Рей. — Но это было хобби, своего рода отдохновение от данной ему свыше миссии познания Вселенной.
— Я не ослышалась? — Мюриэл с трудом сдерживалась. — Ты хочешь сказать, что всевышний ниспослал нашей дочери миссию исследователя?
— Я ничего не хочу сказать, — огрызнулся Рей. — Я только говорю, что не позволю ставить преграды на пути развития моей дочери. Короче, Мюриэл, дискуссия окончена.
10 августа
В нашем доме живут два человека-невидимки. Мои родители говорят о них так, как если бы они были члены нашей семьи.
Одного зовут Альберт Эйнштейн, его имя — синоним гения (это слово я тоже без конца слышу, и от него мне делается не по себе).
Я нашла его в энциклопедии «Британника». Там написано, что у него были такие необычные теории, что люди отказывались ему верить. Папа попробовал мне их объяснить, но сам признался, что с трудом их понимает.
По я чувствую себя не в своей тарелке, когда он пророчит, что в один прекрасный день я стану делать открытия подобного рода.
И еще. Когда я остаюсь вдвоем с мамой на кухне, она заводит разговор о музыке. Тут всегда возникает второй призрак. Его зовут Вольфганг Амадей Моцарт.
Мама мне рассказала, что в моем возрасте он уже играл в составе скрипичного трио со взрослыми музыкантами (что означает, что я, слава богу, уже поотстала).
Когда папа слышит, как мама говорит о Моцарте, он начинает беситься. А он, наверное, нас подслушивает, потому что однажды, когда мама учила меня играть на скрипке, папа вдруг ворвался в комнату с какой-то старинной книгой, в которой описывалось, как вся мебель в доме Моцарта была усеяна листками с математическими формулами.
К счастью, мама с папой договорились, что я буду заниматься музыкой один час в день, а по выходным, в порядке поощрения, — по два часа.
