Казалось бы, бессмысленный набор слов. Но как подействовал. Телевизор тут же потух, а болельщики, мгновенно утратив всякий интерес к судьбе чемпионата, попросту испарились.
Старпом подарил весьма выразительный взгляд дежурному по камбузу и удалился с чувством выполненного долга.
Вот такое оно — слово командирское.
О картошке, розыгрыше и вьетнамцах
Быстов бежал, звонко щелкая подошвами тропических тапочек по палубе, залитой некогда кузбасслаком и приобретшей в последствии тот самый «радикальный черный цвет», столь любимый сатириками и нашим командиром.
— Ты куда? — поймал я его за рукав.
— За картошкой, — лаконично ответил Быстов, переводя дух.
Быстов, он, вообще, человек честный. Со своими, я имею в виду. Этим, кстати, он выгодно отличается от своих отдаленных предков, в искусстве дипломатии собаку съевших. В буквальном смысле тоже. Родом Быстов из Читинской области. Из той ее части, которую китайцы настойчиво именуют своей исторической территорией. Черт его знает, быть может, они и правы. А если посмотреть на Быстова, то наверняка. Ибо в лице старшего матроса Быстова явственно просматривается азиатское происхождение. Этакий железнозубый Чингисхан в тропических шортах милитаристски-синего цвета. И в силу азиатской мудрости своих предков, Быстов никогда не обижается, если мы говорим: «...после войны границу перенесли. А так бы ты китайцем родился...».
Так что если Быстов заявляет, что сбежал с вахты за картошкой, значит, так оно есть на самом деле. Но зачем?
Я замер, раззявив рот в немом удивлении, глядя на Быстова как бедуин на кофеварку.
— За картошкой, — повторил Быстов. — Командир послал.
И скрылся, растворяясь в сумерках, наступление коих в южном Вьетнаме сравнимо с кирпичом, летящим тебе на темечко с высоты седьмого этажа.
— Интересно, — сказал я сам себе, спускаясь в прохладу внутренних помещений, — а зачем командиру картошка?
Перед глазами тут же встала картина: командир, голый по пояс, под проливным тропическим дождем, ежевечерне поливающим наш корабль, жарит картошку на крохотной электрической плитке, воткнув трезубую вилку прямо в розетку корабельного освещения. А старший матрос Быстов, действуя совместно со своим наблюдателем, прыгают вокруг, защищая сковороду от холодных тяжелых капель и уворачиваясь от шипящих брызг жира. Сюрр, бред, то есть. Но скажите мне, пожалуйста, зачем командиру, исполняющему в данный момент необременительную, но весьма необходимую должность обеспечивающего офицера и находящемуся, в связи с этим, на мостике, или поблизости, картошка? А если и нужна, вдруг, то неужели за ней сбегать некому? Кроме вахтенного сигнальщика?
