— Ага! — возликовал помощник. В один миг выпрыгнув из кресла, он схватил «поводья» и как Илия Пророк в визге и шорохе побежал вслед за крысами, лавируя между телеграфами и планшетами. Крысы хрипели и рвались. Лицо помощника при этом светилось такой искренне детской радостью, что сигнальщикам даже стало теплее. «Как мало, порой, человеку нужно для счастья, — синхронно подумали они».
Худой, длинный, вездесущий — два метра между фуражкой и ботинками — старпом возник в дверном проеме и уставился с интересом на веселые перемещения вахтенного офицера.
— Понимаю тебя, — сказал он. — Сам был помощником.
Чувство юмора у старпома, несомненно, было. Но, весьма, своеобразное. Помощник, увидев себя глазами старпома, тут же потерял всяческий интерес к крысиным бегам и, передав бразды сигнальщикам, вернулся к несению вахты.
— Свободным от вахт построиться на вертолетной площадке, — донесся из динамиков голос боцмана, выступающего в роли дежурного по низам.
Сигнальщики оставили ГКП на товарищей офицеров и, волоча на привязи упирающихся крыс, которым, ой как не хотелось на свежий воздух, вернулись на мостик. Вслед за ними покинул пост рулевой. Охотник на крыс убедился, что вожделенные палочки заняли положенное место в длинном ряду таких же жирных и стройных, и последовал за своей добычей.
— Ну? — сказал первый сигнальщик.
— Щас, — пообещал второй.
Крысы, которые уже поняли, что сейчас им начнут предлагать утреннее купание в холодных водах Тихого океана, задергались с удвоенной силой, но умелые матросские руки держали крепко.
— И-эх! Пошла, родимая! — Под одобрительное гоготанье крысы взлетели в воздух и, молотя всеми четырьмя лапами в тщетных попытках зацепиться, рухнули в воду.
Конечно же крысы умеют плавать. И вовсе даже неплохо. Но ведь не в условиях очень дальнего востока. И не в ноябре.
А нечего было выбирать морскую службу. И лезть на наш корабль. Так-то.
Когда-то я уже писал о швартовке. О том, как у нас проходит этот торжественный ритуал. И о том, как командир — главное действующее лицо — назначает крайних, которым достается вся его нерастраченная «любовь». Но, как известно, любой процесс в природе всегда имеет пиковую структуру. То есть — из точки — возрастает. Потом несколько долгих и мучительных мгновений держится на пике и... затухает. В результате получается нечто вроде: «у-у-у-у-У», «А-А-А-А-А!». И снова: «У-у-у-у-у-у».
И, когда, швартовка, наконец-то, («Слава, те, Господи») осуществлена, кораблик привязался, вахта и дежурство заступили по швартовному и подвахтенные от мест уже, почти что, отошли...
