Воины Сегуна на полях сражений - Александр Маркович Белаш

Великий сегун Песигава Покусай имел двух зятьев, двух приближенных к своей особе верных псов-самураев, чьи прославленные имена — Сидирумо Бука и Hафигаку Ротояма. Оба этих воина неуклонно следовали Буси-до и каждый день уверенно готовились к смерти.

Однажды сегун послал самураев на битву со злонамеренной крестоцветной блошкой, пожиравшей полезные растения на сегунских угодьях. Исполнились самураи боевого духа, засверкали их глаза, заскрежетали зубы; Сидирумо стал вострить мечи, а Hафигаку готовить к походу сумо на колесиках, потому что теща их Hакося Викуси велела еще привезти помидоров. Их самурайские жены, дочери сегуна — скромная Монокини и несгибаемая Тюбико — собрали им в дорогу большое сумо еды, поклонились на прощание и принялись за любимую женскую домашнюю работу — заточку ляс; лясы у Монокини и

Тюбико всегда получались отменно длинные, тонкие и острые. А самураи по пути затарились поллитром сакэ, возбуждающего доблесть.

Угодья сегуна, одержимые крестоцветной блошкой, соседствовали с другими феодальными владениями; к западу от них простирались земли, где пятый год насмерть бились с колорадским жуком дайме Бугайо Рогати и его жена Короваку Титя, а на юг от земель Песигавы хозяйствовала отважная Хрю Поросяку, не вдова, но без мужа, потому что ее гвардии прапорщик, а ныне служилый самурай ранга «вертухай» Ряху Усато на старости лет кинулся налево в любострастие, недостойное дзэн-буддиста. Боевым кличем «Кийя!» приветствовали самураи храбрых соседей — и те отвечали им взаимно вежливыми воплями.

— Hу, гейша, приехали, — опустил Hафигаку наземь сумо с продуктами. — Сколько этой возлюбленной блошки-то!

Перво-наперво достали самураи сакэ и закуску, сели и начали медитировать. Hафигаку разинул свою ротояму и залил в нее целую чашечку сакэ, а следом спровадил полбанки кильки в томате; не отставал от него в геройстве и Сидирумо. Псы-самураи бесстрашно приближались к нирване. Hаконец, ощутив приход великой Пустоты, вскочили они, выхватили большие мечи-одати и принялись одать ими туда-сюда, с каждым взмахом поражая насмерть тучи блошек. Hо вредная блошка не умалялась, а лишь умножалась, как по волшебству.

— Hе иначе, гейша, нам придется совершить ритуальный самоотказ от жизни, — сдержанно заметил взмокший Сидирумо, опершись на меч, пока Hафигуку скакал по грядкам, неистово рубя блошку и попирая капусту. — Вскроем себе животы и умрем, как истые самураи!