Это он-то собирается выйти на каноэ? Нико слишком маленький, а Космо боится холодной воды. Он их застудит. Он же один ни хрена не умеет. Это она резала бутерброды, брала с собой клеенку.
Гаэ смотрит на нее, ища согласия.
Делии слишком знаком этот коварный взгляд пса, которого сперва накормишь, а потом он зарычит на тебя.
Гаэ отлепляет влажную и липкую рубашку от груди. При мысли о домике в глубине переулков сердце слегка сжимается. Они с Делией занимались там несколько раз любовью, на высокой старой железной кровати. Бабушка будила их запахом кофе мокко и сладких каштанов. Они казались себе любовниками из прошлого века.
Он думает о тех переулках летом, когда городок наполняется бедными туристами и возвращающимися на лето местными жителями. Бездомными. Старики в майках, женщины в халатах, которым некуда податься. Не успеваешь пообедать, как бабушка уже накрывает ужин. Постоянный запах соуса. Сделать самим себе кофе — совершить героический поступок. Вечером фруктовое мороженое, игровые автоматы, металлический шарик пинбола. Дети завалены игрушками из газетного киоска.
Он будет нервничать. И отец в конце концов что-нибудь ляпнет не в тему.
«Черт подери, ну чего ты прицепился? Кем ты себя возомнил? Ты сам ни хрена не сделал в жизни. Не можешь даже собственную семью содержать».
Набросится на этого дурака. На этого получеловека толпы с серым хвостиком, отмытого после сборищ мотоциклистов. Ничтожного отца, гнусного плевка.
Соберет детей, посадит в машину, бросит в багажник их вещи, пластмассовые сабли.
«Идите вы в жопу. И ты, мать…»
Бабушка будет пихать им с собой пакет со своей стряпней. Вся машина провоняет. Так что он вынужден будет остановиться и выбросить все в мусорный бак.
Переночуют в мотеле, все вместе в одной постели. На потолке следы брошенных тапочек и убитых комаров.
Дети заснут. Их пухлые щечки, открытые рты, пятна от слюны на подушке, волосы и спина в поту. Шум холодильника и еще какое-нибудь хреново гудение, сломанного кондиционера например, и храп какого-нибудь выродка за стеной.
В результате он закурит косяк, выпуская дым через приоткрытое окно, глядя на светящиеся фары машин в темноте.
Веселье кончилось.
Задумается об отцах, которые кончают с собой летом, когда жара высушивает то немногое, что еще теплится в их башках. Об отцах без гроша в кармане, без любви, без достоинства, с большим букетом неудачных потуг за плечами. Во всем виновата женщина, которая приперла их к стенке, сначала отсосала и заставила поверить, что они самые лучшие, а потом сказала: «Убирайся, выходи из моего трамвая, безбилетник хренов!»
