Вариний, вытянув руку, медленно провел ею вдоль горизонта между Капуей и Нолой, розовеющими в лучах закатного солнца. Там пылали огни, сливаясь в один огромный костер. Дым затягивал небо, опережая и предвещая ночь.
— Они жгут поля, ячмень и пшеницу, — сказал Публий Вариний. — Этим крысам нужно вспороть живот!
Нетерпеливо откинув полы плаща, он повернулся к стоявшим позади.
— Крысы быстро размножаются, — негромко сказал он. — У них бывает по десять, двадцать детенышей. Рабы из той же породы. Если оставить в живых беглеца, вокруг него соберется толпа таких же, как он. Помните восстание на Сицилии? Пришлось убить миллион рабов, чтобы на острове снова восторжествовали закон и порядок.
Вариний остановился, переводя дыхание.
— Риму нужен хлеб. Народу нужен хлеб. Мы не позволим крысам бросить вызов Риму.
Он яростно топнул ногой.
— Мы здесь, чтобы раздавить их.
Шагая вдоль земляного вала, Публий Вариний отдавал приказы. Он смотрел то на волны, бившиеся о пирс и стены крепости, то на долину, освещенную заревом пожара.
Претор велел легату Фурию на рассвете следующего дня взять на себя командование армией в две тысячи человек и уничтожить мятежников.
Фурий, молодой человек хрупкого телосложения, вышел вперед. Выслушав Вариния, он с поклоном удалился. Вскоре его голос раздался у подножия вала, где за пределами укрепленного города раскинулся римский лагерь. Зазвучали трубы, созывая центурионов, которые должны готовиться к походу на Нолу и Капую.
— Я хочу, чтобы долину очистили от сброда, — сказал Публий Вариний.
Он велел претору Коссинию на следующий день с наступлением ночи последовать за центуриями Фурия и схватить всех, кому удастся бежать от легата.
— Я хочу, чтобы эта долина стала могилой для рабов. Чтобы поймали всех, кто не ушел со своими хозяевами. Все глаза, видевшие восстание, должны быть выколоты, а языки, которые могут о нем рассказать, — вырваны!
Претор Коссиний, тучный человек с пальцами, унизанными перстнями, изумился.
— Но ведь достаточно просто перерезать всем горло! Скажи, Вариний, ты хочешь, чтобы их передавили, как крыс, или…
Публий Вариний перебил его и стал расхаживать вдоль земляного вала.
— Нескольких нужно оставить в живых, — ответил он, — но без языка, без глаз и рук. Их изуродованные тела станут единственным напоминанием о восстании.
Он указал на небо, красное от пожара, на охваченные огнем Нолу и Капую.
— От этих городов ничего не останется, даже пепла, но никто не забудет этих изуродованных крыс.
