Далее по ходу непринуждённого (под хмельком) допроса выяснилось, что ничего необычного в поведении Сазонова он, Прохоров, не заметил — материл, правда, грёбаную грозу, но в тот вечер её материли все. Ведь из-за сучьего ливня электричка тогда опоздала на полчаса!
Ещё из длинной — почти часовой — беседы Геннадию Ильичу удалось выудить несколько незначительных, но любопытных подробностей. Сазонов, оказывается промокшим не был — хотя зонта при нём Прохоров не заметил. (Да и вообще, грозища была такая, что никакой бы зонтик его не спас!)
— Не-е, зонта точно не было. Данька же кейс открывал при нас, когда доставал бутылку красненького. Вообще-то, красненькое — для баб, и я его, как мужик, не уважаю, но когда угощают…
— Алексей Александрович, вспомните, пожалуйста, кроме бутылки вина, вы в кейсе у Сазонова видели что-нибудь?
— А чего, Геннадий Ильич, я там не видел? Нос по чужим вещам совать не приучен.
— Ну, Алексей Александрович, может быть так, случайно?
— Книжка, кажись, была… И свёрток… В газетку рекламную что-то такое было завёрнуто… Ну, знаешь, Геннадий Ильич… я его почему заметил? Данька, когда доставал бутылку, переложил его — не мешал чтобы, значит. А больше, не буду врать, ни х… я не видел. Как, Геннадий Ильич, ни спрашивай.
Брызгалов уже подумывал закругляться — водка в бутылке кончилась, воспоминания Прохорова пошли по второму кругу — как вдруг, хлопнув себя по лбу, Алексей Александрович поспешил поделиться своим "открытием":
— Совсем, бля, забыл! Штанина у Даньки мазутом была запачкана! Левая! Ниже колена! Чёрная полоса такая! Теранулся, видать, обо что-то!
— А Кондратьев? Он тоже? Или, Алексей Александрович, заметили только вы?
— А х… его знает… Мы об этом с Петькой вроде бы не базарили… Я ведь и сам… Не знаю — почему вспомнил… А так-то: запачкана у мужика штанина — ну, и запачкана… Это если бы у девки — тогда, конечно… Все бы тогда заметили. А так — не знаю… Ты, Геннадий Ильич, сам лучше спроси у Петьки…
Вспомнив эту деталь, Прохоров, чрезвычайно довольный собой, пустился было по третьему кругу пересказывать подробности своего возвращения, однако майор, видя, что источник уже иссяк, остановил свидетеля:
— Спасибо, Алексей Александрович. На сегодня — хватит. Вот — прочитайте и распишитесь.
Отметив повестку, Геннадий Ильич сказал Прохорову, чтобы тот в вестибюле на выходе дождался Кондратьева — одного, дескать, его дежурный не выпустит. Затем, попрощавшись с Алексеем Александровичем, запер свой кабинет и прошёл в соседний — к Анисимову. Где, прочитав показания Петра Кондратьева, — ага, о запачканной штанине в них ни полслова! — Геннадий Ильич, спросив позволения у Анисимова, задал на эту тему вопрос свидетелю.
