Алла Анатольевна, свесив голову на спинку пустого, оставленного для Игоря Олеговича, стула, полудремала во главе стола — пьяная и одинокая. Гости, назойливо теснящиеся подле неё в начале трапезы, более-менее искренне выразив все положенные соболезнования, рассеялись в общей хмельной круговерти, а близкой подруги, которая захотела бы её опекать, у вдовы, увы, не нашлось.
Яновский, заметив состояние Аллы Анатольевны, тихонько сказал майору: — Геннадий Ильич, нам, кажется, пора. Я сейчас попробую вывести Аллочку на террасу, а вы минут через пять, чтобы не привлекать внимания, присоединяйтесь к нам.
Произнеся это, Андрей Игоревич подошёл к вдове, наклонился и, одновременно что-то шепча ей на ухо и тормоша за плечи, смог-таки оторвать Аллу Анатольевну от стула, к которому, казалось, она уже приросла. Затем, правой рукой обняв женщину за талию, а левой поддерживая под локоть, повёл госпожу Бутову-Кузнецову к выходу на террасу.
Выждав несколько минут и приняв "посошок" на дорогу, Геннадий Ильич последовал за ними.
Алла Анатольевна, полулёжа в плетёном кресле, мелкими глотками пила кофе из чашки, которую пристроившийся рядом Яновский периодически подносил к её капризно кривящимся губам. При этом, как привередливого ребёнка, уговаривая особенным "взрослым" голосом: — А теперь, Аллочка, глоточек за маму. Умница, хорошо. И за папу. Молодец, девочка. А сейчас за дядю Андрюшу. Как? За дядю Андрюшу не хочешь? И правильно! Он нехороший дядя. Лучше за дядю Гену. Вот так. Молодец! Любишь дядю Гену? А теперь снова за маму…
Слегка пошатывающийся Брызгалов, последний "посошок" оказался, пожалуй, некоторым перебором, увидев эту трогательно-абсурдную сценку, положил ладонь на перила террасы и пьяновато сыронизировал: "Ишь, Алла Анатольевна! Лавры Верочки Сидоренко тебе не дают покоя? Тоже не прочь сыграть "в малышку"?" Однако, приглядевшись внимательнее, понял: ирония здесь совсем не уместна — играть во что-то или в кого-то женщина сейчас была совершенно не способна. На террасе её окончательно развезло, и если в данной ситуации кто-то и играет, то только Яновский. Правда, непонятно зачем — оценить его игру госпожа Бутова-Кузнецова не могла.
Андрей Игоревич, заметив майора, ничуть не смутился его присутствием, а просто, как хороший актёр, повёл сцену на два голоса. Одним, нарочито "взрослым", продолжил уговаривать Аллу Анатольевну сделать ещё глоточек "за маму", "за папу", "за дядю", а другим, своим натуральным, обратился к Брызгалову:
