Геннадий Ильич курил, перечитывал составленный им список подозреваемых и злился всё больше: бизнесмены, мать вашу за ногу! "Хозяева жизни"! Мало вам дач, автомобилей, любовниц — рабыни, видите ли, потребовались! Которым если что-то прикажешь, то — свято!
Непродуктивная злость мешала, попытки с ней справиться Брызгалову не удавались — "расплачиваться", как часто бывало в подобных случаях, выпало секретарше.
— Зиночка, шесть уже, знаю, но, пожалуйста, задержись немного, хочу с тобой посоветоваться.
Польщённая Озяйкина с радостью согласилась: — Конечно, Геннадий Ильич, Юрка сегодня с мамой, я не спешу: сколько надо — настолько и задержусь.
— Да нет, Зиночка, ненадолго. Тут, понимаешь, такое дело… Мне сегодня и Пушкарёв, и Лисовский оба доказывали, что для некоторых женщин быть рабынями — счастье. Только вот… Веру Максимовну я сегодня видел… "косит" под шестилетнюю девочку — и рада… ну, "косит" — это скорее так, для красного словца, а в действительности… не знаю. Но выглядит — да: довольной на сто процентов. А по словам Лисовского, Ирина Антоновна — это его рабыня — своим положением тоже была довольна. Только — чёрт побери всех этих "рабовладельцев"! — взяла вот и ни с того ни с сего приняла смертельную дозу морфия. И — будьте любезны! Так вот, Зиночка, с твоей, с женской точки зрения — привлекать господина Лисовского или не привлекать? Мог он довести Васечкину до самоубийства? Притом, что — уверен! — никаких показаний против него не будет. И охранники, и прислуга, и просто знакомые — все подтвердят в один голос, что Лисовский для Ирины Антоновны был "заместо отца родного".
— Обязательно привлекайте, Геннадий Ильич! Если даже посадить этого гада не сможете, то хоть крови ему попортите! А то — понахапали наших денежек и думают: им всё можно!
— Зиночка, что-то ты сегодня больно уж кровожадная. Мне же — не ради мести. Нет, чего я к тебе пристал: очень хочу понять, может ли женщина — не сумасшедшая, не доведённая до отчаяния — взять и ни с того ни с сего покончить с собой… Ты, конечно, меня прости: я понимаю, Зиночка, такие вопросы не тебе задавать, а Господу Богу, но… запутался, понимаешь ли. А знать очень важно. Ведь после Бутова осталось не меньше восьми "бесхозных" рабынь… Нет, формально-то они при хозяевах — кто горничной, кто секретаршей служат, но… со смертью Игоря Олеговича — чувствую, а понять не могу! — что-то оборвалось. Распалась какая-то важная связь… Ты, Зиночка, только представь себе: Васечкина — начало… А дальше — одна за другой… Восемь самоубийств — не слабо?! А может — и больше! Я ведь только "идейных" рабынь считаю… Представляешь, Зиночка, какой в этом случае в нашем ведомстве хай поднимется? Да и просто — по-человечески… я Ирину Антоновну видел сегодня в морге… красивая… как живая… кажется, что не умерла, а спит… но ведь — мёртвая! Взяла вот и отравилась…
