Дома, в однокомнатной холостяцкой квартире, Брызгалова дожидался Барсик — крупный трёхцветный кот, всем бешено рекламируемым кошачьим кормам предпочитающий сырые яйца. А также — молоко, мясо, свежую рыбу. Однако сырые яйца — вне конкуренции. Геннадий Ильич как-то полюбопытствовал: есть ли предел его аппетиту — так Барсик, урча и облизываясь, спокойно сожрал семь штук и, не удовлетворившись этим, стал "вымяукивать" восьмое. Которого, опасаясь за здоровье своего прожорливого питомца, хозяин ему не дал.
Отстранив то трущегося о левую ногу, то тыкающегося мордочкой в вылизанную плошку кота, Геннадий Ильич достал из холодильника яйца и разбил два из них — проголодавшийся Барсик с жадностью набросился на любимое лакомство. Майор тоже проголодался и посему, дабы не возиться с ужином, поставил на газ воду для чая и алюминиевую сковородку: яичница с колбасой — традиционное холостяцкое меню. Вообще-то, готовил Геннадий Ильич неплохо, изредка даже любил готовить — вот только времени на это занятие у него, как правило, не находилось.
После ужина кот с хозяином устроились перед телевизором: Брызгалов — в кресле, Барсик — у него на коленях. Минут двадцать поиграв кнопками пульта и ни по одной из пяти программ не найдя ничего стоящего внимания, Геннадий Ильич переместился к столу: увы, сегодня и дома он не найдёт покоя — убийство Бутова полностью овладело его мыслями.
Майор закурил и, поглаживая устроившегося на соседнем стуле ласкового зверька, попробовал определиться с делами на завтра — если сейчас ему не удастся сделать даже это, то заснуть будет трудновато. Особенно острым гвоздём в голове у Геннадия Ильича засел, казалось бы, вопрос не первостепенной важности: зачем, никого не предупредив, Бутов поехал в Здравницу? Туда, где кроме платформы для пригородных электричек да допотопной вагоноремонтной мастерской нет ничего примечательного: ни торговли, ни серьёзного производства, ни даже какого-нибудь подпольного увеселительного заведения. А судить о том, что Игорь Олегович в понедельник после шести часов не просто уехал, а именно улизнул из города, были все основания: в шесть он покинул офис, и больше его никто не видел. Мало того: не слышал тоже никто — телефонный звонок жене (в семнадцать пятнадцать) оказался едва ли не последним его звонком. Во всяком случае — из зарегистрированных. Разумеется, не исключались новые свидетели; их выявлением, кроме Костенко, занималось ещё двое оперативников, но в голове у Брызгалова назойливо вертелось одно только это: почему — в Здравницу? И более: ему казалось, что, ответив на этот вопрос, он разгадает тайну убийства Бутова.
