… а когда — три года тому назад — у него, у гада, вдруг появились доллары… деятель там у них, товарищество организовал какое-то… ну, и мой приглянулся чем-то… я первые несколько месяцев всё дрожала — думала: или убьют, или посадят… я тогда секретаршей у вас — с полгода, наверно, уже работала… и как, и за что платят "зелёными" — не по слухам знала…
… а у моего вдруг — бабы! И не одна! Хорошо, что у нас оружием не торгуют! А то бы! Этого гада! Я бы! Я-а-а-а…
Зиночка сморщилась, всхлипнула — из глаз покатились слёзы.
В голове у растерявшегося майора замелькали болезненные самообвинения: психоаналитик хренов! Мыслитель, блин! Доэкспериментировался! Теперь утешай — "мыслитель"!
Существовал, конечно, очень надёжный способ утешить Зиночку, но, опасаясь осложнений, до настоящего времени майор к нему не прибегал. В общем-то — непонятно почему. Вероятней всего, из предубеждения, что с Озяйкиной, при глубине её чувств, но и взрывном вместе с тем темпераменте, лёгкой, ни к чему не обязывающей связи не выйдет: с ней — либо всерьёз, либо… вот именно! Свяжись — не развяжешься!
И посему, избегая общеизвестных "лёгких" путей, Геннадий Ильич избрал не самую приятную для него дорогу: рассеянно уставясь в окно, дождался, когда женские всхлипы смолкли и с покаянным видом обратился к Озяйкиной:
— Зиночка, прости старого дурака! Не думал, что для тебя это так больно… Что ещё не зажило… Мы ведь договаривались — без обид?.. Ладно, Зиночка?.. Я же — не из любопытства… Мне, правда, надо… Чтобы понять… Глупость, конечно! Разве можно понять другого? Особенно — женщину… А Бутова застрелила женщина… Уверен на сто процентов… Ну, не на сто, конечно, но на девяносто… Всё, всё, Зиночка, ты уже успокоилась — правда? И меня, дурака, простила? Договорились? А теперь, Зиночка, для тебя маленькое задание. Ты ведь не откажешься мне помочь?
В течение этого коротенького покаянного монолога Озяйкина действительно полностью успокоилась и, промокая платочком слёзы, слушала майора с большим интересом. Выполнять мелкие, не связанные с её секретарскими обязанностями поручения Брызгалова Зиночке чрезвычайно нравилось. Таким образом — ей казалось — лучи славы, падающие на знаменитого "сыскаря", его секретаршу тоже чуть-чуть высвечивают. Но и кроме… будь даже Геннадий Ильич никому неизвестным заурядным оперативником, выполнять его поручения Озяйкиной всё равно бы нравилось.
— Надо, Зиночка, позвонить Алле Анатольевне. Она об убийстве мужа пока, надеюсь, не знает, и я ей об этом хочу сообщить сам. Ну, чтобы проверить её реакцию. Первый момент — это очень важно. Таких, кто сможет притвориться в первый момент, почти не бывает. Так что вот тебе номера — рабочий, домашний и на дачу — их фирма поставляет школьное оборудование. Спросишь, например, о партах или компьютерах — неважно. Мне бы только узнать, где сейчас Алла Анатольевна — чтобы зря не мотаться по городу.
