Предприниматели изобразили печаль, скорбь, сочувствие и отстегнули кругленькие суммы на помин души бездушных усопших, утешая себя надеждой восполнить убыток за счет работяг.
Школьников в почетный караул собрали – черный низ, белый верх, открытая шея; оркестрик помятых медных инструментов наладили; в толпу упырей-шестерок -- практикантов из молодежного движения "Ваши" -- на «свободную охоту» выпустили -- есть возможность лишний раз потренироваться на ходу подметки рвать. Вашисты, в одинаковой бело-синей форме, выстроившись цепочкой, отжимали толпу от гробов и трибуны, прислушивались к разговорам, выявляли и незаметно фотографировали на мобильники особенно не лояльных. Благо народ, радостно провожая в последний путь сразу двух из первых в районе лиц, расслабился в счастье и не стеснялся в выражениях.
-- А нового главу опять по самой толстой морде выбирать будут?
-- Или, как позапрошлого, по толстой жопе?
-- Нет, по количеству наворованного за год. Типа, наворовал для себя, наворует и для них.
-- Во-во! Лозунг "Все выше и выше" никто не отменял, продолжат воровать к новым вершинам.
-- А я считаю, что Непряхинск достоин честного и умного руководителя, -- девушка, сказавшая эту фразу, засмущалась, покраснела под обращенными на нее удивленными и насмешливыми взглядами, но решила отстаивать до конца свою точку зрения. -- Я считаю, мы сами должны выбрать достойного руководителя.
-- Согласен, -- пожилой мужчина, работяга по виду, прикрыл девушку спиной от вашистов и попытался успокоить. -- Мы все придем на выборы и дружно выберем,... кого скажут.
Чиновники на трибуне, отталкивая и оттирая друг друга, рвались к микрофону, засветиться яркой фразой и неподдельной скорбью -- освободившиеся "хлебные" места возбуждали и горячили почище наркотика:
-- Мы потеряли достойных парней, верных товарищей, настоящих, добросовестных, до глубины души честных слуг народа, -- проникновенно пищала в микрофон корявая и скелетообразно худющая от неутолимой злости архитекторша Козетта. -- Нам будет их не хватать! -- А упыри в толпе пристально вглядывались в лица и немедленно всаживали острые клыки в артерии неосторожно сверкнувших растроганной слезой горожан.
Мнимозина-Никитенко готовился выступить вторым, от души веселясь комичности ситуации. Всего два дня назад он сам был в теле начальника регистрационной палаты, толстощекого красавца, первейшего в районе ходока, пьяницы, извращенца и взяточника, а теперь должен был хоронить самого себя. Колян так хорошо раскатал директора катком по асфальту, что в гроб тело смогли уложить, лишь скатав рулоном. Без привычки скатали поперек, пришлось разматывать, перематывать вдоль и перевязывать веревочкой, чтоб не раскатилось до времени.
