-- Скорбный день, -- начал Мнимозина, прикрыв веками смеющиеся глаза. — Лучшие люди приносят себя в жертву нелегкому делу, которое объединяет стоящих на этой трибуне. Делу построения социального государства, где во главе угла будут заботы простого человека, его надежды, чаяния, его будущее.
Чиновники-вампиры, никак не реагируя на речь собрата, жадно высматривали для себя в толпе ужин по аппетиту.
-- Мы работаем для вас, дорогие жители Непряхинска… -- Мнимозина поднес руку к глазам, скрывая смех. Любил развлечения ради врать от души. -- Вот у меня родились стихи:
Он был не плох,
И видит Бог,
Прожить еще немало мог.
Нет, не могу говорить. Слезы душат…-- и, корчась от смеха, покинул трибуну.
Надрывно и нестройно взревел похоронной музыкой успевший алкогольно нагрузиться застоявшийся оркестр, работяги торжественно запихнули гробы в сверкающие катафалки. Машины плавно тронулись и, набирая скорость, покатили в сторону городского кладбища. Суматошным лаем залились вслед дворняги с обочины. Колян наклонился к Джульете, губами раздвинул волосы над ухом, прошептал еле слышно:
-- Собаки лают на караваном проходящую жизнь. Представил себя кобельком, и загрустилось. Сколько тех караванов осталось? Нужно срочно бежать лаять, а то жизнь проведешь в облаивании Луны, а это совсем уж бестолковое занятие.
-- Не торопи, изверг, -- Джульеттта задрожала, едва сдерживая возбуждение, и подвинулась вперед, подальше от горячего друга.
Оглянувшись, Колян заметил вездесущую баб Таню. Старая женщина, поднялась на крыльцо администрации, чтоб лучше видеть. Потянула руку для креста вслед процессии, да так и замерла в неподвижности. Колян, мягко взяв женщину за плечо, помог спуститься вниз.
-- И крест на них не ложится, -- лепетала старушка. -- Бог видит...
-- Видит, видит, баб Тань, -- успокоил Колян, -- Но непосредственного участия не принимает. Для него это только кино... и даже не самое захватывающее.
Он вернулся на место и, провожая катафалки взглядом, незаметно для окружающих сдавил ладонью ягодицы Джульетты, не поворачивая головы, послал ей телепатическое предложение:
-- А не помянуть ли братьев по крови в интимной обстановке?
-- А кем ты сегодня выступаешь? Могильщиком, Йориком или Тенью отца Гамлета? – игриво ответила вопросом Джульетта.
-- Я буду Калигулой -- ворвусь в храм верхом на застоявшемся жеребце, и оскверню жилище Богов.
