— Я только что перебралась сюда — в квартиру чуть дальше по коридору.
Она протянула длинную узкую кисть, удивительно похожую на стопу. Гонщик пожал руку.
— Труди.
Гонщик не стал интересоваться, что такая цыпочка здесь делает. Его скорее озадачил ее акцент. Алабама?
— Услышала радио и поняла, что ты дома. Собралась было испечь маисового хлеба и вдруг обнаружила, что у меня нет ни одного яйца. А у тебя, случайно…
— Нет. Но через полквартала, если идти в сторону центра, есть корейская бакалея.
— Спасибо… А можно мне войти?
Гонщик посторонился.
— Я обычно знакомлюсь с соседями.
— Тут это как-то не принято.
— Мне не впервой попадать впросак. Вечно я делаю неправильный выбор. У меня на этот счет талант!
— Выпьешь чего-нибудь? По-моему, у меня есть баночка-другая пива в холодильнике… или, может, ты называешь его ледником?
— С чего бы это мне называть холодильник ледником?
— Я подумал…
— Вообще-то, я с удовольствием выпила бы кофе.
Гонщик вышел на кухню, налил две кружки и вернулся.
— Странное местечко.
— Ты о Лос-Анджелесе?
— Нет, я имею в виду этот дом.
— Это точно.
— Стоит мне войти, парень снизу вечно высовывается из двери. А в соседней квартире круглые сутки работает телевизор. Испанский канал. Сальса, мыльные оперы, в которых половину героев убивают, а другая половина закатывает истерики, и жуткие юмористические передачи с толстяками в розовых пиджаках.
— Ну вот видишь, ты вполне вписываешься.
Она рассмеялась.
Они сидели, попивая кофе и болтая о всяких пустяках. Гонщик так и не научился разговаривать ни о чем — просто не мог понять, какой в этом смысл? Да и чуткостью его природа обделила. Он рассказал о своем детстве, о родителях и вдруг почувствовал глубокую затаенную боль, которая пряталась в его случайной собеседнице.
— Спасибо за кофе, — спустя какое-то время поблагодарила соседка. — И еще за то, что поговорил со мной. Только я быстро устаю.
— Надо повышать сопротивляемость организма, восстанавливать запас жизненных сил.
Гонщик проводил ее до двери. Снова он пожал протянутую ему длинную узкую ладонь.
— Я живу в квартире два-гэ. Работаю по ночам, так что весь день я дома. Заходи как-нибудь.
Не дождавшись ответа, женщина повернулась и зашагала прочь по коридору. В этих джинсах бедра у нее были просто загляденье. Она уходила, унося с собой свою боль и свою тоску, туда, где они коротали с ней дни и ночи, — в ее квартирку.
