— Чудесный день, не правда ли, князь? — чуть задыхаясь от волнения, сказала Анна, с тревогой заметив, как на скулах Бориса заходили желваки. Под его пристальным взглядом она смутилась и принялась нервно покручивать ручку зонтика. Пауза затягивалась.
— Именно эту нетривиальную тему мы обсуждали, направляясь сюда, — пришел на выручку Анне Нафанаил Кекин, — осталось услышать только ваше мнение, князь.
— Прошу прощения, господа, но участие в сей дискуссии я приму позже, — без улыбки ответил Борис и, взглянув на Анну, добавил: — Уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени, любезная Анна Петровна, для обсуждения крайне важного вопроса.
Не дожидаясь ответа, он подхватил ее под локоток и почти потащил в сторону маленькой ротонды, что белела чуть в стороне от главной аллеи.
— Да что ты себе позволяешь? Отпусти сейчас же! У меня синяки будут! — в панике прошептала Анна, еле поспевая за его широким шагом. — На нас все смотрят, болван!
— Ты ведь, кажется, этого и добивалась? — сквозь зубы проговорил князь и чуть подтолкнул ее к широкой скамье. — Сядь и прекрати трясти зонтом!
Анна опустилась на скамью, не решаясь взглянуть ему в лицо.
— Чем ты недоволен? — спросила она, опустив глаза на его до блеска начищенные сапоги. Те молчали. — Ты же сам сказал, что я должна сменить, как ты выразился, «экипировку», — обратилась она уже к пуговицам на мундире, но и они безмолвствовали, пуская ей в глаза солнечных зайчиков. — Мы же договорились! — в отчаянии напомнила Анна серебряным аксельбантам.
Аксельбанты мелко задрожали. Она в недоумении перевела взгляд на лицо Бориса. Он закинул голову назад и громко расхохотался. «Кажется, буря пронеслась», — с облегчением подумала Анна. Внутри у нее заплясали крохотные смешинки, легкой стайкой подкатили к горлу. Она нервно хихикнула, но, заметив любопытные взгляды гуляющей публики, решительно подавила в себе желание присоединиться к беспечному смеху Болховского.
— Прекрати рж… смеяться! Это неприлично, в конце концов, — тоном строгой гувернантки произнесла она. — И позволь узнать, что вызвало у тебя сей приступ гомерического хохота?
— Аннета! Ты меня уморишь! — ответил Болховской, присаживаясь с ней рядом на скамью и вытирая глаза, на которых от смеха выступили слезы. — Одно из двух: или ты меня уморишь, или я тебя придушу, — уже спокойнее произнес он.
— По нашему плану таковое желание должно возникнуть отнюдь не у тебя.
— Выброси этот дурацкий план из головы, — опять начиная сердиться, ответил Борис.
