— Без сомнения. Искра, так ведь?
— Так вот: при излучении радиосигнала искра при всей ее пользе не могла дать антенне достаточной мощности, а главное — она не могла дать направленности. Поэтому все радиосигналы принимались, да и сейчас принимаются, лишь на коротких расстояниях. Флоту же, настоящему боевому флоту, как воздух нужна связь типа радио, но действующая на больших расстояниях. Практически на безграничных.
— Так уж на безграничных?
— Представьте себе, именно на безграничных. Расчет простой: если импульс, выходящий из антенны, будет достаточно мощным и направленным, его сможет принять приемник, находящийся практически в любой точке земного шара.
— Вы говорите какие-то невероятные вещи.
— Тем не менее это факт. Научный, обоснованный расчетами.
— И что… этот ваш генератор мог все это делать?
— Мог.
— Как я понял, он мог возбуждать импульсы любой мощности?
— При дальнейшей разработке и любой мощности. Но что в этом? Теперь его просто нет.
— Подождите. Но ведь это же… Это же что-то сверхъестественное? Валентин Пет…
Вологдин резко повернулся:
— Арсений Дмитриевич, прошу вас, хватит!
— Но простите…
— Хватит, я не могу больше об этом говорить! Хватит, ради бога, умоляю, перестаньте! Вкратце я объяснил — и достаточно! Ну? Давайте о чем-то другом.
Вдруг подумалось: Глебов. Еще не понимая, в чем дело, Пластов почувствовал подвох. Ну да, по всем признакам, Глебов не был заинтересован, чтобы изобретение Вологдина сохранилось. Не был, точно. Вспомнились слова владельца завода: «До таких громких слов, как «изобретение», еще далеко». Раньше он не придал этим словам особого значения, теперь же… Наверняка об отношении Глебова к генератору знает не только он. Значит, всегда найдется свидетель, который подтвердит этот факт в суде. Получается, Глебов просто-напросто подставил его под удар?
Вологдин повернулся:
— Простите, ради бога, давайте о другом. Слушаю вас.
— Давайте о другом. Вопрос важный: какие у вас отношения с Глебовым?
— С Глебовым? Самые нормальные, а что бы вы хотели? Безусловно, я очень благодарен Николаю Николаевичу. Он взял меня на завод, дал хорошую должность, позволил заниматься любимой работой… Собственно, почему вы об этом спрашиваете?
— Видите ли… В разговоре со мной Глебов крайне низко оценил вашу работу. В частности, он сказал: «Это еще нельзя назвать изобретением». В чем дело?
Хозяин квартиры хмыкнул:
— Нельзя назвать изобретением? Ну, ну. А ни в чем. Это личное дело владельца завода. — Скривился: — Думаю, если Николай Николаич хотят-с, оне-с вправе называть мой генератор как угодно. Болванкой, поделкой, машинкой для точки карандашей. Это их святое римское право. И все-таки охулки на руку не положу, лично для меня Глебов сделал много. Как говорится, пригрел и выпестовал. — Приложил обе руки к груди, закачал головой: — Арсений Дмитриевич, рад принять в любой другой раз, но сейчас увольте, а? Отпустите душу на покаяние? Плох я сейчас для расспросов, вы же видите!? Пожалуйста!
