На широкой доске с роликами подкатился обрубок человека. Он, как веслами от воды, оттолкнулся ладонями от земли, легко перенес себя вместе с нехитрой тележкой через порог, и ролики загремели по церковному полу.
Прошла высокая худая девушка с бледно-синим, как утиное яйцо, лицом и лихорадочным взглядом.
Внесли на брезенте неподвижную женщину.
За носилками мать скорбно внесла мальчика: личико его обливалось по́том, из груди вырывалось тяжелое дыхание. Женщина прижимала худенькое тельце к себе и шептала что-то, целуя мальчика.
Вползло еще с десяток больных и калек.
За ними хлынули, теряя выдержку, богомольцы. Они забили вход, кого-то придавили, послышались крики:
— Ну куда, куда прете, как бараны?!
— Ой, зажали-и!..
— Люди вы или свиньи?! Человек к вам по-хорошему, старается, а вы?..
— Дай нашему брату волю!..
— Плетка нужна на них!..
8
Наконец люди заполнили церковь, мужчины протолкались на правую сторону, женщины — на левую. И успокоились.
Жены-мироносицы сложили руки для молитвы, все последовали их примеру. Бормотание слилось в единый гул, напоминавший гудение пчел в улье.
Пророк перестал молиться, опустили руки и жены-мироносицы, умолкли, затаились люди. Глухо постукивая коленями по доскам вымытого пола, торопливо поползла к пророку первая пациентка.
— Ну что там у тебя? — не слишком любезно спросил пророк.
— Голова, Лаврентьевич! Помолись за меня! Моя молитва не доходит, — видать, грешная я!
— Голова?
— Спасу нет, мучит! Архангелы твое слово услышат, донесут до господа, тебя он знает…
Климович взял лицо женщины в ладони, сжал пальцами виски и пробормотал что-то.
— Должно, поганая кровь скопилась под черепом. Она как соберется там, так и начинает мордовать человека! А пиявки ставила?
— А как же! Поналиваются, как бочонки, — глядеть страшно, — а толку никакого!
— Ну, может, теперь легче будет! Иди выздоравливай, богу молись, я буду за тебя молиться.
Тетка была растрогана до слез.
— О-о, молитва праведника огненным столбом в небо идет! Большое тебе спасибо, божий человек! Пошли тебе бог сил и здоровьица! Дети мои будут молиться за тебя день и ночь! Всем, всем людям расскажу про это! Дай рученьку золотую свою, дай мне ее… У-у-ум!..
— Ну, хватит, я не архиерей! — Альяш с трудом вырвал руку. — Хватит же! Пристала как смола! Иди!
Вынырнула из толпы бабка с завязанным глазом. Как перед хорошим знакомым или родственником, она расплакалась:
— Ты подумай, отец, сыновей своих так любила, так воспитывала, ночей не спала, а они выросли, поженились и оба мне фигу показали! Побили нас с мужем! И дочь вступилась за братьев, взяла их сторону! Он слег, а я к тебе за советом, Лаврентьевич! Из Крушинян мы. Ты моего хорошо знаешь — Макаль Борис, с тобой в армию призывался. Как от вас ехать, с самого краю наша хата, на липе аистиное гнездо, вспомнил?.. Родные дети грызут так! Наговорной водой их опоили или другое какое лихо? Правду говорят: ты расти, расти детей, ублажай их, а они расплатятся с тобой на том свете калеными углями!..
