Вернувшись, он представил отчет и материалы опроса команды, но в тот же день был снова вызван начальником отдела.
На столе перед начальником лежали бумаги, представленные Беловым.
— Слушаю, — сказал Белов. Он стоял у полуприкрытой двери, слегка щурясь, наклонив набок голову, и смотрел на молодого краснолицего начальника.
Тот пошуршал страницами, вздохнул и, оттянув пальцем тугой крахмальный воротничок, спросил:
— Писали в инспекции?
— Здесь, Алексей Алексеевич.
Начальник помедлил.
— Вы ошиблись в описании повреждения, — недовольно сказал он и медленно повел подбородком.
Из-под воротничка выползла красная, натертая жестким ребром воротничка полоска.
Белов вежливо слушал.
— Полагаетесь на память? — сказал начальник. — Подойдите сюда. Что вы тут понаписали?
Маленький инспектор заглянул через стол в лист, по которому мерно постукивал короткий начальственный палец.
— «Пробоина располагается в борту против мачты между двенадцатым и тринадцатым шпангоутами».
— А это что?
Начальник подвинул к краю стола желтый потрепанный лист миллиметровой бумаги.
Белов долго рассматривал лист.
— В судовых документах такого чертежа я не нашел. Был только эскиз, выполненный от руки, — сказал он наконец.
— Вы не нашли, а я нашел. В заводском архиве, — довольно сказал начальник и снова нахмурился.
— Против мачты между двенадцатым и тринадцатым… — повторил он и повел пальцем по чертежу. — А мачта стоит на…
Теперь сдвинул брови Белов.
— Здесь — на десятом.
— Вот именно!
Больше начальник ничего не добавил. Он смотрел на маленького Белова с нескрываемым удовольствием, прикидывая, что с ним сделать: отругать или помучить вопросами.
— Но я помню, — сказал Белов, — пробоина — против мачты. Между шпангоутами номер двенадцать и номер тринадцать.
— По-вашему, ошибка в чертеже?
— Да.
Начальник протянул руку к телефону, набрал номер заводского коммутатора и попросил найти чертеж какой-нибудь однотипной с «Марией Чупровой» шхуны.
— Мачта на десятом шпангоуте, — равнодушно сказал он, когда завархивом навел справки. — Начинаем ошибаться?
— Ошибиться я не мог.
— Много берете на себя, — сказал начальник. — Придется еще раз идти в Красново.
— Слушаюсь, — сказал Белов и вышел из кабинета.
Весь вечер он просидел на кухне, слушая, как за стенкой напевает над детской кроватью жена, рассеянно отвечая на ее вопросы и кропотливо, шаг за шагом, восстанавливая в памяти обстоятельства поездки на комбинат.
…Было октябрьское утро, холодное и солнечное. Рейсовый катер, которым прибыл Белов, выгрузил на причал комбината людей и почту и ушел, оставив в бухте голубое кольцо выхлопных газов.
