— Сядь и выпей, Джеймс! — воскликнул Брайен. Он вольготно раскинулся на бочкообразном табурете, вытянув ноги. Мокрые подметки его походных сапог, похожих на кожаные чулки без каблуков, какие носили в средние века, покоились на багаже, рядом с горящим камином. — Нет, не из графина. Из бутыли, что стоит за ним. Я взял с собой прекрасное вино. Грех растратить его впустую, если какой-нибудь случайный гость графа забредет ко мне там.
Джим немедленно последовал совету друга. Он уселся с кубком на единственную оставшуюся в комнате мебель, такой же бочкообразный табурет, стоящий перед огнем. Вытащил бутыль с кипяченой водой из собственного багажа, добавил в свой кубок скромный глоток и с наслаждением выпил.
Жар от камина уютно охватил его, согрел руки и уже начал подбираться к телу, тогда как вино из бутыли Брайена позаботилось о его горле и желудке. Вино и впрямь хорошее, признал Джим и вспомнил, что, когда он попал в этот мир, то различал вина только по цвету.
Джим блаженно вздохнул.
— Конечно, — заметил Брайен, — приятно согреться и изнутри, правда, Джеймс? Кто бы мог подумать, что ты и леди Анджела приедете к графу с ребенком на руках? Детей не приглашают на рождественские праздники, разве, когда они повзрослеют, чтобы самим искать себе развлечение, но даже в этом случае это выглядело бы необычным. И все же…
— Долго нам завтра добираться до графа?
— Меньше половины дня. Если я хоть немного соображаю, то лучше тебе поспать у меня. В комнате леди Анджелы будут ночь напролет толочься женщины.
— Скорее всего, ты прав. Трудно предположить, что есть реальная опасность попасть в передрягу по дороге отсюда, особенно теперь, когда у Энджи появился требующий заботы ребенок.
— Нет-нет, — успокоил его Брайен, — местность там по большей части открытая. Теперь не о чем беспокоиться. У меня нет никаких опасений насчет завтрашнего дня.
Он протянул свободную руку к столу, взял одну из сушеных селедок и начал с философским видом жевать, глядя в огонь и запивая рыбу вином. Брайен был явно доволен жизнью.
Джим сидел, попивая вино, с гораздо меньшим удовольствием, чем его друг. Он не обращал внимания на сушеную рыбу, отвратительно вонявшую и, наверняка, еще более мерзкую на вкус. Брайен всегда радостно воспринимал все, что ему приходилось делать, дурное или хорошее. Джиму не удавалось достигнуть такого уровня самодисциплины. Вот и сейчас его тело могло пребывать с Брайеном, а мысли витали рядом с Энджи и женщинами в ее комнате, где находился внезапно обретенный ребенок. Несмотря на замученный вид, женщины, казалось, были счастливы заполучить нового члена своего общества. И было бы преуменьшением сказать, что Энджи тоже счастлива. Она ощущала нечто гораздо большее, чем счастье. Это-то и являлось настоящей причиной, почему Джим не был так доволен, как Брайен.
