— Ты, тетенька, как молодой работаешь, — запыхавшись, сказала Газиля. — Тебе и мужик не надо…
— У меня, Газиля, мужик только по ночам шустрый… — неожиданно призналась Петровна и тут же устыдилась, что сказала такое девке.
Лишь к вечеру появился на покосе Логин Андреевич с большими деревянными вилами, чтобы сметать сено.
— Ну-ка погляжу я, чего вы тут за день-то наработали! Стоит ли вас кормить, — посмеиваясь, сказал он.
— Ладно тебе смеяться-то, — сурово отозвалась жена. — Совесть вот твоя где? Ты бы еще к полночи пришел. Я девку замаяла совсем.
Широков чуть-чуть постоял, подумал, потом достал из кустов припрятанный топор и вмиг срубил подметник для стога.
— Вот как робить-то надо! — подмигивая Газиле, похвастал он.
К ночи сено было сметано. Очесав стог и набросав сверху березовых виц, пошли домой уже в полной темноте, раздвигая мокрые от росы кусты.
— Где у тебя отец-мать? — спросил Широков у Газили.
— Отец живой, мачеха есть. От Казани сто двадцать километр наш деревня.
— Ты девка или баба уже? Сколько тебе?
— Девка… Семнадцать лет было…
— Пошто из колхоза-то ушла? Плохо, что ль?
— Зачем плохо? Нет, не плохо. Хлеб — много, картошка — много. Скучно больно: в колхозе одни бабы остались, мужик вовсе нет. А дома мачеха шибко плохая, дерется…
— Мы тебя здесь за русского пристроим, — пообещал Широков.
За покос Широчиха купила Газиле на платье. Решила сшить сама и, когда было скроено, позвала примерить.
Газиля стояла посреди широковской избы, пестрая, как цветок, поддерживая рукой тяжелые косы, которые мешали Петровне прикалывать юбку.
Логин Андреевич сидел на лавке и ухмылялся во весь рот, скосив глаза на маленькие босые ноги татарки.
— Очень красивый платье, тетенька! — радостно сказала Газиля. — Можно тебя поцеловать?
— Погоди целовать-то, — ответила Петровна, откусывая нитку. — Вот еще оборку по подолу пустим, то ли будет. — А сама подумала: «Хороша девчонка-то! Молоденькая больно, а то Мишке невеста бы была…»
3
Осенью неожиданно приехал в отпуск Михаил.
Стояло бабье лето; в лесу было сухо и тепло, шуршала опавшая листва, и увядающий брусничник все еще жестко топорщился под ногой. Петровна с Газилей ушли в воскресенье с утра на болота по клюкву. Возвращаясь к вечеру, увидели, что под окнами широковской избушки прохаживается небольшой плечистый солдатик.
— Миша! — Петровна охнула, передала пестерь с ягодой Газиле и побежала к сыну.
— Здорово, мамка! — весело улыбнулся Мишка. — А это кто с тобой?
