Потом она поведала мне о своей несчастной судьбе,
о том что её бывший—негодяй и алкаголик. Она рассказала мне о том какой она доверчивый
и тонкой души человек. А вот мужики, роящиеся вокруг неё, все поголовно—сволочи,
и хотят только одного, максимум, двух раз.
Я заявил, что хочу того же, что и остальные. Она
назвала меня маньяком, сказала, что не хочет иметь со мной ничего общего и поэтому
немедленно назначила мне встречу на завтра. Я должен был почувствовать стыд за весь
род мужской. Вместо этого я поцеловал её в щёку, похлопав её пониже спины. Она назвала
меня старым развратником, но простила, сделав скидку на моё пролетарское происхождение
и дикие нравы, царящие в среде нефтяников. На том и расстались.
Втечение моего следующего визита домой из командировки
мы, её стараниями, сходили вместе ещё раз в театр, на художественную выставку, один
раз в ресторан и два раза попили кофе в небольшом кафе.
Я не проявлял никакой инициативы, и женщина даже
поинтересовалась у моих знакомых не импотент ли я. Ещё бы! На такое счастье только
слепой не зарится. Я был не слепой, я был ленивый, что равнозначно в данном случае.
К тому же, мне не нравилось, что мне подсовывали кого-то, кого не я выбрал. Ко всему
прочему накладывалось то обстоятельство, что мне всё труднее было вновь и вновь
возвращаться в свой родной город.
После того, как пять лет назад ушла из жизни мама,
делать мне здесь стало вообще нечего. По инерции я ещё катился некоторое время и
возвращался в родное гнездо, но подумывал о том, чтобы продать квартиру и переехать
в другое место, поближе к работе. Как вариант, я рассматривал возможность двинуться
туда, где тепло и яблоки.
Я навёл справки о Марине. Молодая женщина, тридцать
один год, была разведена уже пять лет. Работала в школе, преподавая физику. С места
работы характеризовалась положительно. Среди её не слишком многочисленных знакомых
слыла хорошим и общительным человеком. Детей от первого брака не нажила. Связей,
порочащих её не имела. Одним словом, истинная арийка.
Из своих личных наблюдений могу добавить, что она
считала себя тонким психологом, способным с лёгкостью читать людей. По её расчётам,
я для неё был открытой книгой. Она постоянно пробовала на мне то одни, то другие
психологические трюки и уловки. Я, естественно, делал вид, что ничего не замечаю,
играя спокойного, слегка примороженного, лохматого нефтяника.
После одного похода на художественную выставку
я взял машину, чтобы отвезти её домой. Возле её дома мы, сидя в машине, разговаривали
минут семь. Я любовался её коленками, которые она с удовольствием мне демонстрировала.
Когда беседа стала подходить к концу и настала пора прощаться, она неожиданно положила
свою наманекюренную руку мне на бедро и поцеловала меня в губы.
