Сперва это было даже приятно и вполне успокаивающе: оставалось только откинуться назад и расслабиться. Но вскоре мне это стало нравиться все меньше, а потом я нашла это даже обидным.
— Хватит, — сказала я резко той, что справа.
Она остановилась, дружелюбно улыбнулась мне, хотя и с едва заметной неуверенностью и потом продолжила.
— Я сказала хватит! — повторила я, отталкивая ее.
Ее глаза встретились с моими. В них была озабоченность и боль, хотя с губ не сходила профессиональная улыбка.
— Я же сказала, — добавила я отрывисто.
Она продолжала колебаться и взглянула на вторую с другой стороны кровати.
— Ты тоже, — сказала я другой. — Достаточно.
Она даже не замедлила ритма. Та, что справа, собралась с духом и тоже возобновила работу как раз там, где я ее остановила Я протянула руку и толкнула ее, на этот раз сильнее. В этом валике, должно быть, было куда больше мускулов, чем можно было предположить. От толчка она пролетела с полкомнаты, споткнулась и упала. Движение в комнате замерло. Все уставились сперва на нее, потом на меня. Пауза была короткой. Все снова принялись за работу. Я оттолкнула ту девушку, что работала слева, хотя и осторожно. Другая взяла себя в руки. Она плакала и выглядела испуганной, но упрямо стиснула зубы и собралась вернуться назад.
— Держитесь подальше от меня, вы, маленькие пугала, — угрожающе сказала я им.
Это остановило их. Они замерли и поглядывали несчастно друг на друга. Та, что была с повязкой начальницы, засуетилась.
— Что такое, мать Орчис? — поинтересовалась она.
Я сказала. Это ее озадачило.
— Но все же в порядке, — увещевала она.
— Но не для меня. Мне это не нравится, и я этого не потерплю, — ответила я.
Она стояла неуклюже в затруднении.
С другого конца комнаты раздался голос Хейзел:
— Орчис чокнулась. Она говорила нам тут самые отвратительные вещи.
Малышка повернулась посмотреть на нее, а потом вопрошающе на одну из остальных. Ей ответили кивком с выражением отвращения, и она, повернувшись ко мне, начала изучающе разглядывать.
— Вы две, пойдите и доложите, — сказала она моим пребывавшим в замешательстве массажисткам. Обе они плакали и вместе поплелись вон из комнаты. Та, что руководила, бросила на меня еще один глубокомысленный взгляд и последовала за ними. Несколькими минутами позже все остальные собрались и ушли. Мы шестеро были одни. Последовавшее молчание нарушила Хейзел:
— Ну и гадко же было так делать. Эти бедные дьяволята всего лишь выполняли свою работу, — заметила она.
